Шкет ждал у двери, разглядывал прихожан, слушал магнитофон. Люди расходились. Порой голоса висели в воздухе, пока их обладатели вслед за своими тенями не удалялись в ночь. Толпа поредела, и он растерялся. Может, нырнуть обратно, сказать пастору Тейлор, что он уходит.

Ярко блестя заклепками в потертой коже, сметая тени с косматого блондинистого живота, заломив кепку над желтой порослью, Тэк Люфер вышел, устремил на Шкета одинокий блик в затененном глазу и сказал:

– Эй, а ты все тут? Я уже двоих послал тебя искать. Но думал, что ты уже ушел.

– А ты здесь что забыл?

Тэк предъявил бумажную трубку:

– Теперь моя коллекция полна. Сторонишься нас, да? Мы за тебя волновались.

– Блядь! – выпало осадком гнева. – Что, хотел мне хуй пососать? Валяй. Он как раз в соке пизды. Тебе же вроде по кайфу?

– Ниггерской пизды?

– Чего?

– Ты цветную еб? И трипперную?

– Ты о чем?

– Если мясо было не черное и не подтекало, меня не интересует. С тех пор как я поимел тебя, пацан, я достиг высот извращения, какие тебе и не снились. Что с тобой такое? Опять крыша едет? Пошли, расскажешь, а я тем временем напьюсь.

– Ох ёпта… – Не хотелось, но Шкет сунул руки в карманы и повесил голову в известковой вони ночи; вместе они шагнули к бордюру.

– Подруга тебя нашла?

Шкет заворчал.

– Поругались, что ль? Последние разы, когда я ее видел, мне и казалось, что она готова ругаться.

– Может, и поругались, – ответил Шкет. – Я не понял.

– А, такое?

– Она сказала, ты видел, как я вышел из автобуса?

– Ага. Сегодня вечером. Я на углу стоял. Хотел тебя окликнуть, но ты уже свернул сюда.

– А.

В окне шевельнулся свет.

Пожар, подумал Шкет. От этого мерцания стало неуютно. Он попытался вообразить, как весь квартал, и церковь, и окрестные дома объяты пламенем.

– По-моему, тут кто-то живет, – сказал Тэк. – Это свечи. – Они ступили на мостовую.

– А где мы? – спросил Шкет, когда они взошли на другой тротуар. – Ну то есть, Тэк… что с городом такое? Что случилось? Почему все так?

– Хороший вопрос, – ответил Тэк, стуча каблуками сапог. – Отличный просто. Я одно время думал, что иностранные шпионы виноваты – может, типа, весь город – эксперимент, пробный камень такой, чтоб потом уничтожить всю страну. Или весь мир.

– Думаешь, поэтому?

– Нет. Но приятно думать, будто здесь организовано хоть что-то. А если посмотреть иначе, может, просто очередная экологическая катастрофа. Может, кто-то ненароком болото нам закопал.

– Какое болото?

– Вблизи каждого крупного города всегда есть какое-нибудь болото, обычно примерно такой же площади. Вбирает смог, поставляет львиную долю кислорода плюс решает еще полдюжины совершенно насущных задач. У Нью-Йорка – равнины в Джерси, у Сан-Франциско – все заболоченное побережье возле Окленда. Осушаешь болото – сгущается смог, проблемы с канализацией, город не пригоден для жилья. И не отвертишься. По-моему, справедливо утверждать, что большинство людей сочтет эту обстановку для жилья не пригодной.

Шкет принюхался:

– Смога хватает, это да. – (Орхидея пощекотала волоски на исподе предплечья.) – А где у нас болото?

– Очевидно, за озеро Холстайн ты никогда не ездил.

Шкет в своих оковах пожал плечами:

– Это правда. – Оплетшая его цепь сползла и теперь через шаг натягивалась сзади на левом бедре. Он сунул руку под жилет и поправил ее большим пальцем. – Думаешь, в Беллоне поэтому так?

Однажды я умру, ни к селу ни к городу кувырнулось в мозгу: смерть и артишоки. В ребрах набухла тяжесть; он потер грудь, нащупал систолу-диастолу – утешительно. Я не взаправду считаю, что оно остановится, подумал он затем; я только знаю, что оно пока еще не остановилось. Порой (подумал он) лучше бы мне его не чувствовать. (Настанет день – и остановится.)

– Вообще-то, – говорил между тем Тэк, – я подозреваю, что вся история – научная фантастика.

– Чего? То есть что – искажение пространства-времени, параллельная вселенная?

– Нет, просто… ну, фантастика. Только не понарошку. Все каноны соблюдены.

– Космические корабли, лучевые пистолеты, полеты на сверхсветовых? Я раньше читал фантастику, но здесь ничего такого что-то не заметил.

– Ты, небось, не читаешь свежего, а оно лучше. Вот гляди: Три Канонические Условности фантастики… – Тэк кожаным рукавом отер лоб. (Мозг полирует, глупо подумал Шкет.) – Первое: один-единственный человек способен переменить курс движения целого мира. Посмотри на Калкинза, посмотри на Джорджа – на себя посмотри! Второе: единственная мера интеллекта или гения – его линейное практическое применение. Кого еще мы пускаем хотя бы погостить в таком ландшафте? Третье: Вселенная – по сути гостеприимная среда, в ней полным-полно похожих на Землю планет, где можно зайти на аварийную посадку и потом еще выживать некоторое время – на приключение хватит. У нас в Беллоне…

– Вот, наверно, почему я все это больше не читаю, – сказал Шкет. Критического анализа ему и с Новиком достало выше крыши; этот шум больше не унимал тревоги. – Вроде в этом квартале прежде горел фонарь, нет?

Тэк вывалил фразу до конца:

– …в Беллоне можно раздобыть что угодно, если сможешь утащить на себе или свалить на друзей.

– Занятно – у многих особо никакого добра нет.

– Это иллюстрация скудости нашей фантазии, а вовсе не здешних чудес – их-то бери не хочу. Нет – это иллюстрация пределов того склада ума, который пестует Беллона. Кто захочет одиночества, которое принесут обильные приобретения? Многие тут почти всю жизнь провели не здесь. Делай выводы.

– У тебя вещей больше, чем почти у всех моих знакомых, – заметил Шкет.

– Значит, у тебя мало знакомых.

– Не считая мистера Калкинза. – Шкет подумал про Ричардсов. – А с ним я незнаком. – Но Тэк недавно видел мистера Новика. Значит, Тэк в курсе, что книжку Шкета уже набрали.

– Полно народу в промежутке, – сказал Тэк. – Ты ограничил свои знакомства теми, кто особо ничего не хочет. По сути – религиозный, пожалуй, выбор. И в конечном итоге, я бы сказал, мудрый. Людей в городе и впрямь наберется с тысячу – может быть.

– Я знаю одну семью – они…

– Есть куча других. И большинство, как не устает напоминать нам Пол Фенстер, черные.

– Джордж Харрисон только что позвал меня к себе в гости на Джексон.

Тэк рубанул темноту плакатом:

– Вот! В том и дело. Пол тебе расскажет, зато Джордж – покажет, если дашь ему хоть крохотный шанс. – Тут он вздохнул. – Боюсь, сам-то я принадлежу к устной традиции. Я лучше послушаю.