– Как вы думаете, не ждут ли нас проблемы в Агрионте? – Форест нахмурился, глядя в дальний конец площади, где над крышами возвышался силуэт Дома Делателя. – Если они еще не знают о нашем приближении, то узнают очень скоро.

– Придется положиться на обещание инспектора Тойфель открыть нам ворота.

– Мы ставим все на кон, полагаясь на слово женщины, которая живет ложью?

– Да, мир перевернулся с ног на голову.

И Лео, оскалив зубы, пришпорил коня и поскакал через площадь. Его культя горела от быстрой езды, но останавливаться было нельзя. Только не сейчас! Будущее Союза будет определено в следующие несколько часов. Он дал себе обещание, что больше никогда не окажется на проигравшей стороне.

* * *

– Вы готовы? – спросила Вик.

Глаза Горста блеснули в полутьме.

– Готов.

Напустив на себя мрачную гримасу главного Народного инспектора в омерзительном настроении, она толкнула дверь караульной.

Внутри царил ошеломляющий беспорядок. Свет проникал из узких окон в противоположных стенах, но лучи пробивались и снизу, через прорези в полу, выходившие в проход под стеной. Висящие цепи, рычаги и механизмы, стойки с копьями и доспехами, три поднятых решетки с прутьями толщиной в запястье – все отбрасывало дезориентирующие тени. Однако вскоре стало понятно, что в помещении не восемь человек, как ожидала Вик. Стражников было всего четверо.

Возможно, все же существует такая вещь, как удача.

– Ты! – рявкнула Вик на того из них, что выглядел наиболее опасным – большой, коротко стриженный, с деформированными ушами и полосой красной краски, размазанной по камзолу. – Как твое имя?

Сжигатель глянул на остальных, нервно облизнув губы, но не нашел поддержки.

– Капрал… Лыба? – пробормотал он, словно сам был не до конца в этом уверен.

– Лыба? – прорычала Вик. – Это что, шутка?

– Нет! Ну, то есть… меня так прозвали в Стирии, потому что я никогда не улыбался. Вот оно и пристало, а теперь…

Он попытался ей улыбнуться. Это и вправду выходило у него очень плохо. Лыба прочистил горло и вытянулся в струнку:

– Я в вашем распоряжении, инспектор!

– Надеюсь, что так. Комиссар Пайк имеет сомнения относительно верности поставленных здесь людей.

– Более верных вы нигде не найдете! – поспешно встрял еще один, с неприятно перекошенным лицом.

– Великая Перемена! – выкрикнул другой, подняв кулак.

Вик повернулась и устремила на него свирепый взгляд. Он кашлянул и поспешно спрятал руку за спину.

– Разве вас здесь должно быть не восемь человек? – спросила она, хмурясь и оглядывая помещение, словно ища слабые места, которые следует укрепить (или, в данном случае, которыми можно воспользоваться).

Капрал Лыба снова прочистил горло, двигая кадыком на толстой шее.

– Вообще-то, конечно, да…

– И где остальные?

– Они… ну, в общем, они пошли поглядеть на суд…

Вик дала ему несколько секунд повариться в собственном дискомфорте. Приятели бочком отодвигались от него, словно от зараженного болезнью. Один попытался спрятаться за опускной решеткой, забыв, что решетки для того и нужны, чтобы сквозь них было все видно.

– Кто здесь главный? – рявкнула на него Вик.

– Сержант Хамбек!

Конечно же, теперь они начнут сваливать вину друг на друга. Если в эти дни и было что-то, что умел делать каждый, так это обвинять других.

– Позвольте я догадаюсь: он пошел поглядеть на суд?

– Говорят, на этот раз там что-то особенное… Так что мы бросили жребий… ну и…

– Вы двое! Идите и приведите его сюда. Сейчас же.

– Слушаюсь! – пискнул Лыба, хватая своего прячущегося за решеткой друга и поспешно направляясь к двери.

Горст прижался к стене, чтобы дать им пройти. И вот так легко их шансы уравнялись. Осталось только двое стражников: тот, перекошенный, и второй, бородач постарше возрастом, который хмуро поглядывал на Горста, словно не мог понять, что это за человек.

– Эй, ты! – гаркнула Вик, и его голова резко повернулась к ней. – Покажи мне опускной механизм.

– Механизм, инспектор?

– Мне надо проверить, что он не испорчен, – объяснила она, думая о том, как бы поэффективнее его испортить.

– Испорчен, инспектор?

Она шагнула к нему.

– У вас тут что, эхо?

– Просто это… это глупо.

– Вот как? Может быть, ты не прочь прогуляться в суд и рассказать Судье о том, как это глупо?

По его лицу было ясно, что ему этого не хотелось.

– Первый ворот вот здесь, – просипел он, ныряя под пару свисающих цепей и приглашая ее следовать за собой. – Тут нет ничего сложного. Вот эта штука с рукоятками навроде корабельного штурвала – ее нужно просто повернуть, и решетка поднимется. А эти рычаги для противовесов… Но все равно для того, чтобы ее поднять, понадобятся трое крепких людей, можете мне поверить…

Вик едва могла его слышать за грохотом собственного сердца, вытаскивая из-за пояса дубинку. Она старалась не смотреть на его шарф – теплый, с симпатичным узором; такой шарф жена могла связать для своего мужа или дочь для отца. Вместо этого она сосредоточилась на его лысине. Там оставалось несколько седых волосков. Ей не хотелось его убивать, но, по ее опыту, лучше ударить человека слишком сильно, чем недостаточно сильно.

– А вот этот рычаг для того, чтобы быстро ее уронить, если неприятель атакует…

Дубинка с сочным хрустом врезалась в его затылок. Бородач рухнул поверх ворота, заливая его кровью из рваной раны в скальпе, брызжа кровью на цепи, на рычаги, на пол…

Она услышала приглушенный вскрик в другом конце помещения, увидела неясные силуэты, колышущиеся среди теней. Потом один упал, а Горст остался стоять. Его короткий клинок отблескивал красным.

– Ох… – Бородач попытался встать, опираясь на ворот. Кровь лилась по его лицу равномерными толчками, пропитывая шарф. – Моя голова…

На этот раз Вик ударила его сбоку еще сильнее, чем прежде. С такой силой, что он вдруг снова оказался на ногах, крутанулся на пятке и рухнул, на этот раз врезавшись в решетку. Он сполз по ней на спине, брыкаясь, словно выброшенная на берег рыба, и пуская изо рта пену. Его дрыгающаяся нога задела стойку с копьями, и они с грохотом посыпались на пол.

Отбросив дубинку, она бросилась на него, пытаясь прижать к полу.

– Помогите мне его удержать…

Раздался резкий хруст: Горст проломил коротким клинком макушку его разбитой головы. Бородач обмяк, неожиданно прекратив брыкаться. Вик села рядом с ним на корточки.