— Значит, договорились, Мадлен?

— Договорились, мистер Барри.

Ричард положил трубку и одобрительно кивнул. Давно пора было выяснить все, что только можно, об этом проходимце Джоуи Лоренцо.

Мехико-Сити встретил меня с распростертыми объятиями — меня, законченного наркомана, глупого гринго, уже наполовину идиота. В самолете мне удалось заснуть только после того, как я выкурил две «палочки Шермана»[2]и выпил полбутылки водки.

Все, что со мной случилось, казалось мне нереальным, ноя понимал — катастрофа была слишком близко, чтобы от нее можно было так запросто отмахнуться. Лицо Хэдли то и дело вставало передо мной таким, каким оно было в момент выстрела — удивленное, вытянутое, непонимающее… Видел ли меня кто-нибудь возле ее дома? Не оставил ли я улик? Схватят ли меня, или полиция так и не вышла на мой след? Беспокоила стреляная гильза, о которой я напрочь забыл, когда бежал от особняка Хэдли. Впрочем, я все равно был не в том состоянии, чтобы разыскивать ее в темноте. Человек, который продал мне оружие, уверял, что ствол — чистый, но кто его знает… Что, если за этим пистолетом числятся два-три убийства ? Тогда их тоже повесят на меня.

К счастью, мне хватило ума выбросить пистолет в море.

Первое, что я сделал, прибыв в Мексику, это снова переменил имя. Здесь это было нетрудно. Затем я нанялся на автозаправочную станцию в небольшом городишке неподалеку от Мехико. Жил я в какой-то лачуге неподалеку, которую снял на месяц. Это было форменное крысиное гнездо, но мне было плевать. Я начал отучать себя от наркотиков, и это оказалось настолько болезненно, что большую часть времени я ничего вокруг себя не видел и не слышал.

Ямала что помню о том времени, но, думаю, что со стороны я напоминал живой труп. Или, скорее, мертвый труп, который по какому-то капризу природы продолжает ходить и даже умеет заливать бензин именно в баки машин, а не в карманы клиентам. Принимая решение избавиться от наркозависимости, я не думал, что это будет так трудно. Я рассчитывал, что после пары недель в Чистилище я снова смогу вернуться в мир живых. На самом деле я своими руками отправил себя прямиком в ад.

И этот ад продолжался добрых два с половиной месяца.

Удивительно, как я еще выжил. И дело не только в «ломке», а в том, что впервые в жизни рядом со мной не было женщины, которая вводила бы меня за ручку в те двери, в которые мне хотелось войти, и оплачивала бы мои счета. Но я сам этого захотел, и у меня хватило сил довести мое дело до конца. Не знаю только, кого за это благодарить — Господа нашего милосердного, чертей с раскаленными вилами, которые выпаривали из меня героин на своих адских жаровнях, или скотину-хозяина, который каждое утро пинками поднимал меня с дощатого топчана и пинками же гнал к насосам.

Как бы там ни было, через два с половиной месяца я снова начал ощущать себя человеческим существом. Ломка прекратилась, аппетит и сон улучшились, я даже перестал видеть голоса и слышать чудовищ (именно так, а не наоборот). Тем не менее я продолжал наказывать себя за то, что я натворил. Никаких наркотиков. Никакого пива. Никаких баб. Только работа, работа, дерьмовая работа.

Когда я не работал — я спал.

Это и было мое наказание.

Оно помогло мне победить привычку.

Когда в голове окончательно прояснилось, я понял, что я — неудачник, чертов неудачник. Мне было двадцать восемь лет — и чего я достиг? Правда, я научился довольно ловко не доливать бензин, что приносило мне что-то около четверти доллара в день. — В конце концов я встретил на заправке женщину. Она была .американской туристкой — скучающей шлюхой, которая искала приключений. Я взял отпуск, и мы вместе съездили в Акапулько, причем мне пришлось самому платить за гостиницу и за еду. Бабешка скучала по своему муженьку, и мне пришлось ее обслуживать, но это ничего не изменило и ничего мне не дало. Через две недели я снова очутился на той же бензозаправке; я снова был один, снова предоставлен самому себе.

Именно тогда, подводя неутешительный итог своей пустой и никчемной жизни, я поклялся себе, что все должно измениться.

Обязательно измениться.

В Лос-Анджелес я вернулся с твердым намерением стать совершенно другим человеком.

— Привет, — сказал Джоуи, входя в спальню.

Лара сидела на кровати и смотрела по телевизору шоу Ларри Сандерса. Ее волосы были все еще подколоты вверх после ванны, а лицо, лишенное косметики, было розовым и гладким.

— Ты отлично выглядишь, — добавил Джоуи, плюхаясь рядом с ней на край кровати. Лара не ответила, и он придвинулся ближе.

— Ты обиделась? — спросил он негромко.

— Не мог бы ты подождать, пока кончится передача? — холодно спросила Лара, продолжая следить за актерами на экране.

Джоуи понял, что Лара обиделась и решила примерно его наказать. Что ж, она имела на это право.

— Конечно, — деланно бодро отозвался он и взял ее за руку. — Я сделаю все, что ты захочешь.

Лара никак не ответила на его нежное пожатие. Она уже решила, что заставит его немного помучиться и только потом простит.

— Ну извини меня, родная, — проговорил Джоуи и глубоко вздохнул. — Я был не в себе. Не смог сдержаться.

— Особенно мне понравилось, как ты ушел, — отчеканила Лара. — Обуреваемый праведным гневом герой бросился в темноту, в мгновение ока растворившись в оной… — процитировала она. — Самое главное — это вовремя уйти, Джоуи. Ты выбрал для этого как нельзя более удачный момент. Удачнее просто не придумаешь!..

— Я не хотел… — угрюмо пробормотал Джоуи.

— Однако ушел.

— Значит, мои извинения не приняты?

— Ты прекрасно знал, как тяжело далась мне эта съемка! Как ты мог бросить меня в такой момент?

— Я просто не мог спокойно смотреть, как эти подонки облепили тебя и хватают своими грязными руками, — сказал Джоуи напряженным голосом. — Я же говорил тебе, что мне лучше не ездить сегодня на съемку. Ты сама настояла…

— То есть, иными словами, я сама во всем виновата?

— Ну, в какой-то степени — да.

— Смешно… — Лара покачала головой.

— Да! — вспыхнул Джоуи. — Я смешон и, наверное, глуп, но я не могу видеть, как кто-то делает тебе больно. Что в этом плохого?

— Ничего, если не считать того, что свои переживания ты предпочел выместить на мне же.

— Господи! Я же извинился! Сколько ж можно?

— Ты должен извиниться не только передо мной, но и перед Никки.

Господи, теперь еще и Никки! Ну при чем тут Никки, скажите на милость? Неужели ей недостаточно того, что он вернулся?

Неужели она не способна оценить, что он сохранил ей верность и никого не трахнул, хотя возможностей у него было сколько хочешь?