панихиде по Алексею Навальному у Соловецкого камня в Санкт-Петербурге: "...Нас 19 человек в этом автобусе сидели, в закрытой маленькой конуре. И все такие прекрасные! И художники, и поэты, и писатели, и кинорежиссеры. Я попала в такую компанию, к таким чудесным людям! (...) Мы сидели в автозаке с половины первого дня — около часа. Потом нас повезли в отделение. Приехав, стояли еще около часа. Вывели меня и еще одну женщину 1950 года рождения. Нас сразу завели в комнату, куда пришли три женщины, молодые девочки. Одна постарше и две совсем молоденькие. Нас начали заставлять раздеваться, чтобы провести обыск. Я сказала, что этого не сделаю: раздеваться и обыскивать себя не позволю. Сказала, что у меня есть человеческое достоинство. Но женщина, с которой меня вывели, разделась до майки. У нее были домашние брючки на шнуровке, шнурок не вынимался — его отрезали. Она осталась в штанах, которые сваливались. Представляете, какое это унижение? Я сказала: «Девочки, как вам не стыдно? Я — учитель, у меня занималось столько детей, я никогда не видела такого!» Я 40 лет работала учительницей начальных классов, «отличник народного образования», это моя любимая работа, ко мне и сейчас ходят ученики. «Нет, раздевайтесь и все». Я сказала, что не буду этого делать. Хоть убейте. «Тогда мы вас сейчас посадим в камеру, и будете там сидеть до суда». Сажайте. И пальцы откатывать я не дам. Они сказали: «Если вы нам не дадитесь, те, кто сейчас в автозаке, будут сидеть там до тех пор, пока мы вас не обыщем». Мне, конечно, их жалко, но я не могу пойти на это. Через какое-то время они отстали (...) Мне 83 года, когда мне было три, мою маму объявили врагом народа и репрессировали, забрали из дома беременную в 1944 году. Больше я ее не видела и не слышала — она была без права переписки. Незадолго до этого отец вернулся с Финской войны и был весь обморожен. Нас осталось трое детей. Сестре — тринадцать, брату — десять. Мы были во вшах, в голоде и холоде, никому не нужные. Я ничего прекрасного не видела, кроме перестройки, когда я немного вдохнула воздуха, — тогда все стало по-другому, а потом скатилось туда же, стало еще хуже".

  Рустем Адагамов - 83-летняя учительница Валерия Гнусарева,... | Facebook

February 28, 2024 11:57

Ксения Ларина - 1 марта 2015 года в Москве прошёл Марш скорби в... | Facebook

1 марта 2015 года в Москве прошёл Марш скорби в память об убитом Борисе Немцове. 1 марта 2024 года Москва простится с Алексеем Навальным. Ритуального зала для гражданской панихиды так никто и не отважился предоставить. В 2015 с Немцовым прощались в Сахаровскрм центре, в маленьком тесном домике. Сегодня и Сахаровского центра в Москве нет. Будет отпевание и прощание в Церкви Утоли мои печали в Марьино. И похороны на Борисовском кладбище в Братеево.

  Ксения Ларина - 1 марта 2015 года в Москве прошёл Марш скорби в... | Facebook

February 28, 2024 11:55

Alexander Hotz - "Тает-тает, исчезает.." В заметке историка... | Facebook

"Тает-тает, исчезает.." В заметке историка Тамары Эйдельман ("Путин растает") высказана характерная мысль: "Давайте, оплакивая наших чудесных, прекрасных лидеров, наши страшные потери, не будем убеждать друг друга, что будущее России зависело только от этих двух невероятных, харизматичных, поразительных людей. Будущее зависит от нас. От того, как мы будем себя вести, что делать, как строить отношения друг с другом. От того, каких новых лидеров сможем найти." И далее: "Путин растает. А память о Немцове и Навальном — нет." В переводе на простой язык, это называется: "Всех не перестреляете!" Мол, они будут убивать наших лидеров, а мы - "искать" новых. Всё зависит от того, как мы "сможем их найти". "Будущее зависит от нас", ну а Путин - просто "растает", "рассосётся", видимо, сгинет сам собой. Хотелось бы спросить у историка: а кто эти "мы", от которых "зависит будущее" в России? Это те 15 процентов, которые можно считать сторонниками европейской модели? Это те люди, которые придут 17 марта на так называемые "избирательные участки", изображая легальную процедуру, чтобы постоять и посмотреть друг на друга? Те самые, кого команда Навального убеждает, что это "совершенно легальная и безопасная" форма антивоенного протеста? И от этих молчаливых "нас", которые "безопасно" участвуют в путинском фарсе, зависит будущее фашистской диктатуры? А что историк думает об оставшихся 80 процентах, которые являются базой диктатуры? (Чтобы быть базой режима, не обязательно его даже поддерживать, достаточно быть болотом). С какой стати Путину "растаять" от молчаливых 15 процентов, озабоченных собственной "безопасностью" и покорно стоящих в очередях у фиктивных "избирательных участков"? Видимо, понимая эту диспропорцию, Тамара Эйдельман делает упор на новых лидеров. Мол, всё зависит от того, как мы будем их искать - и подставлять под новые расправы.. А сами - тихо собираться в безопасных местах, желательно в назначенные режимом дни, чтобы снова и снова "посмотреть друг на друга". У меня только один вопрос: сколько ещё придется смотреть - и хоронить, смотреть и хоронить, пока сам собой не растает Путин и не настанет Россия Будущего? Я хочу огорчить историка: фашистские режимы не "тают" от молчаливых "стояний" и хлопаний глазами (с тем же эффектом можно подвигать ушами). Фашистские режимы плевать хотели на публику, озабоченную своей "безопасностью". И тем более, плевать хотели на оппозицию, которая выставляет условие "безопасности" как некую ценность в борьбе с режимом. Ясно, что звать людей на баррикады из Европы неуместно. Никто и не требует этого от команды Навального. Но вот продвигать невинные, молчаливые и "безопасные" форматы под видом "борьбы с режимом" - это очень плохое решение, которое даёт людям неверные установки на легальные формы протеста. От которых, якобы, тают диктаторы. Но испепелить дракона "безопасным" взглядом не получится. Киевский Майдан не даст соврать.