Потом наверху, сквозь пленку воды, брызнуло солнце. Джамалудин внезапно выскочил в верхний мир, полный бликов солнца и гуляющих по ущелью выстрелов. Берег был в десяти метрах. Озеро уходило вниз почти отвесно. Над берегом нависал каменный козырек, и возле него, булыжниками помельче, рассыпалось устье селя. Джамалудин выполз под козырек и вытащил русского. Тот было закопошился, но горец воткнул его головой в камень и прохрипел:

– Лежи.

Забельцын затих. Наверху, над дорогой, поднимались клубы дыма. Там постреливало и потрескивало, словно неосторожная хозяйка пролила масло из сковороды на огонь.

Потом стрельба кончилась.

Семен Семенович перевернулся и сел. Лицо его было цвета отменного севрского фарфора. Он сидел и глядел, как по озеру расползается пленка бензина, а потом он хихикнул и сказал:

– Я живой.

Он засмеялся, громче и еще раз громче, и Джамалудин заткнул ему рот рукой, чиновник фыркнул и умолк. Вода ручьем бежала с белой рубашки Джамала, в галстуке запуталась какая-то водоросль. Щегольский бежевый пиджак остался в воде, и там же погибла правая туфля. Джамалудин снял с себя левую туфлю и носки, размахнулся и забросил их в озеро.

– Пошли, – сказал он, передергивая «стечкин» и протягивая левую руку Забельцыну.

* * *

В четырнадцать часов пять минут на трассе «Торби-кала – Бештой» «Урал» с солдатами попал в засаду, выставленную боевиками. Еще через десять минут было получено известие, что на въезде в село Ахмадкала расположился фальшивый блокпост. Пост остановил на въезде новенький «мерс» и заявил, что в село нельзя. «Как нельзя?» – возмутился пассажир и вытащил корочку республиканской прокуратуры. После этого пассажиру выстрелили в лоб, а водителя отпустили.

Премьер Христофор Мао не сомневался, что теракты будут.

Недобитые гады, которые хотели расчленить республику, еще прятались по углам. Дерзкие вылазки боевиков как нельзя лучше свидетельствовали о наличии масштабного плана, – плана, который удалось сорвать одним точечным превентивным ударом.

Премьер республики Христофор Мао отдал войскам приказ сурово покарать эти вылазки.

143-му мотострелковому полку, тому самому, который должен был, по плану учений, преградить войскам сопредельного государства путь на Бештой, был отдан приказ развернуться и занять город, чтобы предотвратить дальнейшие террористические вылазки. Дальнобойная артиллерия, включая установки «Град», получила приказ развернуться на позициях, и теперь ее стволы глядели в сторону Бештоя, чтобы в случае надобности поддержать солдат огнем.

Авиация и вертолеты получили приказ произвести разведку горно-лесистой местности, выявляя и уничтожая места скопления боевиков.

ОМОН, которым теперь командовал Аламбек Арсханов, получил приказ выдвинуться к Куршинскому тоннелю и поддержать спецназ ГРУ.

* * *

Сель, прорезавший в скалах узкую длинную рану, оставил в своем ложе неровные каменные глыбы, и подниматься по ним было так же легко, как по гигантской лестнице. Редко-редко Джамалу приходилось взбираться на особенно большой валун и втаскивать Забельцына за собой. Семен Семенович содрогнулся, представив, что было бы, если бы на одном из этих каменных порогов машина перевернулась. От них остался бы фарш. Особенно в бронированном седане, который не сминается и не гасит энергию удара.

Наверху две машины выгорели дотла, а микроавтобус еще чадил. Железо и человечина были разбросаны прямо по асфальту. У обочины лежал чей-то труп. Он совершенно обгорел, и сквозь полопавшуюся, как у печеной картошки, кожуру кожи, было видно красное вздувшееся мясо.

Под скалой, совершенно ошеломленный, сидел помощник Забельцына Марк Сорока, и рядом с ним лежал ботинок в камуфляже, а из ботинка торчала обгорелая нога.

Семен Семенович молча смотрел на этот ботинок и вдруг понял, что это могла быть его нога. Черт побери, они выжили. Они выжили в машине, в салоне которой разорвалась граната и которая слетела с горного серпантина в бездонное озеро. Они выжили. Этот Джамал был заговоренный.

Вдали послышался рокот вертолета. Забельцын с облегчением поднял голову, – и тут же Джамал схватил его за шиворот и поволок к другому краю дороги, за которым, отороченный белым, поросшим мхом камнем, карабкался вверх плотный колючий лес.

– Быстро, быстро! – орал Джамал.

– Но это же наш вертолет! – закричал Забельцын.

Джамал подпихнул его: сверху протянулась рука в камуфляже, она ухватила Забельцына за запястье и втянула в кусты, через мгновение рядом с ним, непонятно как, оказался Марк Сорока, а потом Джамал схватил Забельцына снова, и они побежали, задыхаясь, по мелкому лесу. Вокруг вставали каменные сосцы гор, и лучи солнца сверкали сквозь резную листву деревьев, как трассирующие пули, и рокот вертолета становился все громче и громче, Джамал толкнул Забельцына куда-то под камень и упал рядом сам, и в следующую секунду где-то над их головами с визгом сорвались с направляющих и полетели к земле реактивные НУРСы.

«Господи боже ты мой! Они охотятся на боевиков!»

Марка нигде не было видно, Джамал лежал рядом, и внизу по склону, метрах в сорока, дальнозоркий Забельцын увидел человека в камуфляже. Он лежал ничком, раскинув руки, и рядом с ним лежал пустой железный кокон от «мухи».

«Мух» в кортеже не было ни у кого. Значит, это был боевик. Они лежали на том самом месте, с которого стреляли боевики, и, может быть, укрытие, которое выбрал Джамал, было то самое, в котором пять минут назад лежали люди Булавди.

Человек, лежавший ничком, пошевелился и застонал, и Забельцын с ужасом увидел, как его толстые короткие пальцы скребут землю. «А если он сейчас очнется?»

– Джамал, – шепотом позвал Забельцын, – Джамал!

Между Забельцыным и боевиком взметнулся ворох огня и земли, потом еще один, и еще, прошивая лес ровной строчкой.

«Господи боже мой. Они думают, что мы сгорели, и все, что шевелится в этом лесу, будет для них мишенью».

Вертолетов вверху было уже два. Грохот НУРСов разрывал уши. Вертолеты не видели их, они просто били в лесу по площадям, но Семену Семеновичу казалось, что каждый НУРС нацелен лично в него.

– Лежи, – прохрипел ему на ухо Джамал.

Семен Семенович Забельцын, по прозвищу Эсэс, человек, имя которого называли с придыханием, а должность – с шепотом, – лежал на брюхе в раскаленном горном лесу в пяти километрах от Старого Тленкоя, и рядом с ним, воткнув его голову в колючки и мох, лежал человек, у которого Забельцын только что пытался отнять деньги, честь и власть, а наверху в поисках мишени кружило звено боевых вертолетов, которых он же сам и прислал в эти горы, – ради тех же самых денег и власти.

«Боевики наверняка все снимали, и на этой съемке в нашей машине взрывается граната. А мы улетаем с дороги в горное озеро. Если мое тело найдут в этом озере через две недели, никому даже в голову не придет сомневаться, когда и отчего я погиб».