– Вот и я! Надеюсь, вы не съели все пончики… – Аарон Майер поднялся:

– Пауль сам не знает, что делает. Он всегда повторяет услышанное, по радио. За работой у него приемник не умолкает… – Клара отозвалась:

– Остались и пончики, и латкес. Мальчики, поставьте чаю, выпьем горячего… – выходя из комнаты, Аарон оглянулся. Пауль стоял рядом с доской, вертя фишку. Губы юноши шевелились:

– Змея на руке, – прочел Аарон, – это он об игре говорит… – из бумажного, немного промокшего пакета на всю прихожую пахло мандаринами:

– Я еще купил шоколадные монеты, – подмигнул Меир подросткам, – как положено, раздадим хануке гелт… – занявшись чаем, Аарон забыл о словах брата.

По зеленой траве Финсбури-парка, под облетевшими, старыми липами, расхаживали белые голуби. В субботу Сити затихало, били только колокола церквей. Изредка проезжали одинокие машины и такси. Устроившись на скамейке, Меир вытянул ноги:

– На востоке, в Ист-Энде, больше народа, но мы с тобой туда не пойдем, мы пойдем на запад. Сейчас темнеет рано, – добавил он, – к исходу шабата доберемся до Хэмпстеда… – поднялись они с пасынком тоже затемно. Клара оставила на кухне урну с горячей водой, банку кофе и записку:

– Сэндвичи в рефрижераторе, обязательно возьмите сверток… – пасынок не носил ничего в шабат:

– Манхэттен и Бруклин острова, там можно брать с собой вещи… – Меир бросил голубям крошки хлеба, – а в Лондоне эрув есть только на севере, в Хэмпстеде и Голдерс Грин… – осторожно закрывая дверь особняка, он заметил подростку:

– Я не такой соблюдающий человек, как ты, а надеяться на кидуш в синагоге бесполезно. Я больше, чем уверен, что мы получим только толику халы… – он похлопал себя по карману пальто:

– Я понесу сэндвичи, голодными мы не останемся… – заранее позвонив раввину, Меир услышал приглашение на ланч, но ему хотелось подольше побыть с мальчиком:

– Иначе мы бы просидели за столом до темноты, знаю я трапезы у раввинов, – он скрыл улыбку, – лучше мы пообедаем сэндвичами, но в компании друг друга… – в шесть его ждали у станции метро, в Хэмпстеде. Армейская машина везла полковника, его светлость, Волка и Марту на базу Бриз-Нортон:

– В девять мы будем в Балморале, где нас ждет поздний ужин, а завтра еще один полет, дальше на север… – с ними отправлялись и дети Джона:

– Он сказал ребятишкам, что будет в деловой поездке. И я так же сказал и Аарону, и Деборе… – вылетая из Нью-Йорка, Меир еще не знал, что британцы приняли решение о начале операции. Он видел записку Валленберга, в лабораториях ЦРУ, разговаривал с Даллесом и президентом Эйзенхауэром:

– Мы не можем настаивать на вашем участии в операции, полковник… – вспомнил он тихий голос президента, – британцы пока только обсуждают вопрос, однако… – бывший генерал пыхнул сигарой, – с вашим опытом, с тем, что возможную миссию возглавит ваш родственник и товарищ по оружию… – президент помешал угли в камине, – с тем, что я всегда считал вас самым смелым человеком в Америке… – в ЦРУ не пользовались военными званиями, но президент всегда называл Меира в армейской манере.

Полковник тоже взял сигару:

– Я польщен, мистер президент, однако незачем меня уговаривать. Понятно, что я присоединюсь к миссии, буде она состоится… – пасынок бодро жевал сэндвич, с запеченной индейкой от миссис Клары:

– Горчицы такой, как в Америке, здесь нет, – с сожалением сказал Аарон, – близнецы предупредили меня, чтобы я не рассчитывал на разносолы, в ешиве и армии. Там не готовят так, как мадам Симона, в кибуце… – Меир стащил у пасынка кольцо маринованного лука:

– Ничего, у тебя впереди Париж и Мон-Сен-Мартен. Родню я предупредил. Дядя Мишель и дядя Эмиль о тебе позаботятся, устроят занятия с раввинами. Голодным ты тоже не останешься… – над крышами Сити кружил небольшой самолет:

– Нет, это машина с рекламой, – Меир прищурился, – авиация нас сопровождает от Бриз-Нортона до Лервика и от Лервика до Стокгольма… – багаж полковник оставил в кладовой хэмпстедского особняка:

– Дядя Джованни знает, куда мы летим, а остальные пусть считают, что у нас секретное совещание… – то же самое Меир объяснил и жене, по телефону. Дебора вздохнула:

– Что делать, милый. Хорошо, что близнецы успели прилететь в Лондон. Не хотелось бы отправлять Аарона одного, через Европу… – Меир не сомневался, что пасынок добрался бы до Израиля и в одиночестве:

– Ему нет семнадцати, но он досрочно закончил школу. Он самостоятельный парень, со всем справляется. Но Дебора всегда за него волнуется, что и понятно… – среди стаи голубей расхаживал красивый, черный ворон. Аарон заметил:

– Наверное, из Тауэра прилетел. Его тезка, – подросток усмехнулся, – рассказывал мне, что, пока в Тауэре живут вороны, монархия незыблема… – Меир подумал:

– Корабль первого Ворона мы нашли, кладбище тоже, но там не было могилы леди Констанцы. На барке не осталось ни одного ее следа. И сейчас, после крушения, то есть атаки русских, тело Констанцы не обнаружили… – Меир, как и Марта, считал катастрофу на шотландских островах делом рук СССР:

– Ник, единственный выживший, но если нет? Если Констанцу спасли, если она тоже в России… – в зеленых глазах кузины он, явственно, видел беспокойство:

– С Джоном бесполезно разговаривать, он считает, что Филби чист. Премьер-министр Макмиллан так считает, в конце концов. Однако если мы ошибаемся, если русские расставляют нам ловушку. Марта говорила, что Филби вернулся с Ближнего Востока… – Меир, разумеется, не показывался старому знакомцу на глаза, – но Джон уверяет, что все сведения о миссии наглухо засекречены… – он очнулся от голоса пасынка:

– Раввин меня уговаривал отдать Тору в местный еврейский музей, или отвезти томик в Амстердам, в музей Эсноги… – полковник потрепал юношу по твидовой кепке:

– В Нью-Йорке я тоже такие просьбы слышал. Это большая редкость, семнадцатый век. В Израиле книгу береги… – раввин Бевис Маркс показал им старинный пинкас, как говорили ашкеназы, книгу записей общины:

– Здесь молятся сефарды, но историю событий они тоже ведут точным образом… – Меир прочел о представшем перед раввинским судом:

– Аароном, настаивающем на своем еврейском происхождении, и предъявившем, как доказательство, издание Пятикнижия, амстердамской печати, с родословной его семьи, и рекомендательные письма, от наших братьев, в Новом Свете. Также свидетельствовал о его еврействе, Иосиф, сын доктора Мендеса де Кардозо, из Амстердама… – Меир подумал о покойном зяте:

– Теперь его портрет висит в музее. Будь он проклят, мамзер. Но близнецы никогда о нем не говорят, а Маргарита, как и вся Европа, считает его героем. Пусть считает, для девочки так лучше… – пасынок принялся за пончики:

– Ты был прав, – заметил он, – насчет кидуша. На одной хале мы бы с тобой столько не прошагали… – подросток облизал испачканные джемом губы:

– Зачем ты летишь в Балморал? Не на Рождество ведь… – Меир потянулся:

– Я видел трех президентов США, теперь хочу встретиться с Ее Величеством… – Аарон прыснул:

– Близнецы мне рассказывали анекдот, про депутата кнессета, явившегося на заседание в трусах, потому что ему так позволила королева… – расхохотавшись, Меир чиркнул спичкой:

– Нарушу при тебе шабат. Зная нашу израильскую родню, не удивлюсь, если анекдот, на самом деле, правда… – он нашел глазами гранитный стилобат «К и К», по соседству со шпилем церкви святой Елены:

– Но Марта сегодня не в конторе, и не на Набережной, а дома, с Волком и семьей. И Джон сейчас с детьми. И я весь день провожу с мальчиком… – он подумал о телефонном звонке в Нью-Йорк. Хаим тараторил в трубку о своих успехах в бейсболе. Ева, весело, сказала:

– На меня опять напал скаут, из Vogue. Теперь даже молока нельзя купить, чтобы тебя не пригласили сниматься, для журналов… – Ева, в неполных семнадцать, доросла почти до шести футов. В универмагах и на Пятой Авеню, к ней часто подходили ассистенты фотографов, ищущие моделей:

– Я ему объяснила, что на мой размер ноги не шьют модной обуви, – смешливо продолжила девушка, – и, в любом случае, я больше интересуюсь медициной… – Меир скрыл вздох:

– Потом Дебора дала трубку Ирене… – голосок младшей дочери звучал отстраненно, прохладно. Он откашлялся:

– Милая, как у тебя дела, как детский сад… – к четырем годам Ирена бойко читала и начала писать буквы:

– Все хорошо, папочка, – девочка помолчала, – а ты не ходи вниз… – Меир отозвался:

– Обещаю