Чины свиты адмирала Колчака так передают дальнейший ход событий.

Около 4 часов дня чешский офицер явился к адмиралу и заявил, что решено выдать его революционному правительству Иркутска.

– Почему?! – спросил адмирал Колчак, и его пылающие глаза смотрели прямо на чеха. Тот опустил свой взор и забегал им по сторонам.

– Революционные власти Иркутска ставят выдачу вас условием пропуска всех чешских эшелонов за Иркутск. Я получил приказ о вашей выдаче от нашего генерала Сырового…

– Но как же, мне генерал Жанен гарантировал безопасность?.. А эти флаги?! – показал адмирал Колчак на молча и убого висевшие флаги – великобританский, японский, американский, чешский и французский…

Чех молчал, потупясь в землю, не смея поднять глаз.

– Значит, союзники меня предали! – вырвалось у адмирала.

Через некоторое время в вагон вошли представители этой новой революционной власти, полубольшевики, в сопровождении конвоя от своей Красной гвардии. Чехи передали им верховного правителя России. В сопровождении нескольких адъютантов адмирала Колчака повели пешком в городскую тюрьму города Иркутска. Туда же отправили и его премьер-министра Пепеляева.

«Революционная власть города Иркутска торжественно заявила, что она назначает Чрезвычайную комиссию для расследования преступлений адмирала Колчака и его премьер-министра Пепеляева, виновных в преследовании демократии и в потоках пролитой крови».

А. Гутман-Ган определяет, что «голова адмирала Колчака была залог в руках чехов». Искусная инсценировка «народных восстаний с помощью эсеров (полубольшевиков) была проведена чехами, чтобы генерал Жанен мог представить верховным союзным комиссарам бесспорные факты народной воли, требующей свержения белой диктатуры». Гутман-Ган устанавливает, что Жанен и чехи были связаны между собой общностью интересов и солидарностью действий.

Со стороны большевиков – которых никто не может заподозрить в единомыслии с нами, белыми, – есть также свидетельства низости и подлого предательства чехов. Председатель Иркутского революционного комитета Ширямов пишет: «Голова адмирала Колчака должна была служить выкупом за свободный уход чехов на восток».

Другой, еще более видный большевик, председатель Сибирского революционного комитета Смирнов, в его книге «Борьба за Урал и Сибирь» приводит договор, заключенный между ним и чешским командованием на станции Куйтун в 9 часов утра 7 февраля 1920 года, Пункт 5 этого договора гласил: «Чешские войска оставляют адмирала Колчака и его сторонников, арестованных Иркутским революционным комитетом, в распоряжение советской власти, под охраной советских войск и не вмешиваются в распоряжения советской власти по отношению к арестованным».

В тот же день Смирнов послал в Иркутск телеграмму с приказом расстрелять адмирала Колчака. Большевик Смирнов говорит об этом так:[57] «Нас отделяло от наших товарищей в Иркутске пятьсотверстное расстояние. Каким же образом нам удалось сноситься с осажденными в Иркутске товарищами? И даже по такому щекотливому вопросу, как судьба верховного правителя? К немалому нашему удивлению, чешское командование, давая нашей делегации провод для сообщения в Иркутск о ходе мирных переговоров, не чинило препятствий к передаче вышеуказанной телеграммы Иркутскому революционному комитету о расстреле адмирала Колчака».

Доктор Гирса и Богдан Павлу взывали к суду народов всего мира, готовясь к этому кровавому и подлому преступлению, замыслив уже его.

Характерно, что новая власть в Иркутске, которой чехи предали адмирала Колчака и русский золотой запас, образовала так называемый Политический центр – из харьковского шибера Фельдмана, Косминского и поручика-дезертира. Первое распоряжение этой новой опереточной всероссийской власти, опиравшейся на чешские штыки, был приказ их министра финансов Патушинского, переданный по телеграфу управляющему Владивостокской таможней Ковалевскому: «Беспрепятственно и без всякого досмотра пропустить к погрузке на пароходы все, что пожелают вывезти чехи, ввиду их заслуг перед Россией».

Ведь все это факты документальные! А создатели Чехословацкой республики и новой чехословацкой нации, при жизни вознесшие друг друга в «великие», Масарик и Бенеш, не только умалчивают о них, но ложью вводят общественность в обман.

Впоследствии, уже дойдя до Владивостока и приготовляясь к выезду из Сибири, чешские политики выпустили обращение к населению Сибири. В нем они заявляют, что, взяв адмирала Колчака под свою охрану, чехи предали его «народному суду не только как реакционера, но и как врага чехов, так как адмирал приказал атаману Семенову не останавливаться перед взрывом тоннелей, для того чтобы задержать чешское отступление на восток».

Не отступление, а позорнейшее бегство с наворованным имуществом! И не адмирал Колчак, а с его согласия я, бывший в те дни главнокомандующим войсками Восточного фронта, отдал распоряжение атаману Семенову не останавливаться перед взрывом тоннелей на Кругобайкальской железной дороге.

Каждая черточка всех этих действий чехов, их попыток обелить себя путем нот и обращений – перлы не только самой беззастенчивой подлости, но и наивности, граничащей с глупостью. Это А. В. Колчак-то реакционер! Да если отчего он и погиб, отчего рухнуло и возглавляемое им русское отечественное дело, так это главным образом оттого, что он делал слишком много уступок, терпел крен налево и всю низость «чешской демократии», допускал на русской территории самовольство чешского командования, не пресек суровыми мерами – вплоть до военно-полевых судов – распущенности чешского войска, распущенности, перешедшей, как было показано в настоящей главе, в преступления.

За все это адмирал Колчак заплатил своей кровью, которая не столько на большевиках, сколько на руках чешских политиков и дипломатов.

* * *

Предатель-чех не ограничился этим, он вонзил нож в спину русского воина, которого он раньше осмеливался лицемерно называть святым словом «брат».

Чешские политики, оперировавшие своей пятидесятитысячной распущенной солдатней, взорвали тыл Сибири рядом восстаний, лишив белую армию ее базы и коммуникации. Это было проделано как раз в то время, когда армия напрягала все силы, чтобы задержать вторжение большевиков в Сибирь.

Когда в армии стало известно об этом, когда докатились слухи, что в ряде городов чернь, под руководством и при участии чехов, захватила власть, когда железная дорога перестала питать войска на фронте, когда, наконец, стало известно, что сам верховный правитель России и русский золотой запас захвачены чехами и отвезены в Иркутск, то было решено оторваться от наступавших большевиков и быстрыми переходами направить армию на восток, к Иркутску. Была поставлена цель – как можно скорее достичь этого пункта, выбить из него бунтовщиков, освободить адмирала Колчака, золото и богатые иркутские склады, соединиться с Забайкальем и затем, западнее Иркутска, образовать новый фронт против большевицкой Красной армии.