Основываясь на том положении, что при условиях гражданской войны частные грузы, реквизируемые какими-либо частями войск враждующих сторон, не составляют военной добычи, а должны быть возвращены владельцу по принадлежности, в случае же использования таковых грузов для надобности военных частей последние обязаны возместить владельцу груза стоимость такового. Вышеозначенный груз – собственности товарищества «Треугольник», отделение которого находится во Владивостоке. Стоя на страже интересов фирмы и принимая во внимание факт реквизиции чехословаками вышеозначенного груза и намерение вывезти таковой из пределов России, отделение товарищества «Треугольник» обращается с просьбой к верховному контролю чеховойск – возвратить фирме находящийся еще во Владивостоке груз и уплатить стоимость вывезенного количества груза, согласно прилагаемого при сем перечня.

Согласно прилагаемой описи на все вышеозначенные 28 вагонов груза, стоимость таковых определяется по ценам 1918 г. в период реквизиции его чеховойсками в сумме 38 692 815 (тридцать восемь миллионов шестьсот девяносто две тысячи восемьсот пятнадцать рублей).

Владивосток, марта 28-го дня, 1920 г.».

Ответ:

«Отделение высшего контроля чеховойск в России. № 437, мая 4 н. ст. 1920 г. Владивосток. Товариществу российско-американской резиновой мануфактуры «Треугольник» во Владивостоке.

В ответ на Ваше заявление от 28 марта с. г. имеем честь сообщить, что Вашу претензию относительно уплаты рубл. 38 692 815, к большому нашему сожалению, признать не можем, так как отсутствуют доказательства, что упомянутые 32 вагона резиновых шин во время их захвата чехословацкими войсками представляли собственность фирмы «Треугольник».

Произведенное расследование показало, что весь означенный товар составлял часть военного имущества Красной армии, отнятого у ней в бою. Решить же вопрос законности приобретения резиновых шин со стороны красноармейских властей мы не имеем ни права, ни основания, даже несмотря на то, что автомобильный резиновый материал во все военное время составлял предмет государственного реквизиционного права и означенный товар, по всей вероятности, уже заранее перешел во владение военного ведомства.

Начальник отделения высшего контроля чеховойск в России капитан Шимунский».

Но тем не менее владивостокский консул одной из союзных стран остановил погрузку этой резины на чешские пароходы, – ведь были затронуты не только интересы русских, а и иностранных подданных, общество было российско-американское. А самый тон ответа чешского капитана напоминает отговорку того любителя чужих золотых часов, который, будучи пойман на улице с поличным, начинает спрашивать у собственника часов, где у того свидетельство из магазина о покупке их.

Когда интересы иностранцев не были затронуты, то они смотрели на коммерческие подвиги чешского «гения» холодно, равнодушно и только иной раз – кто почестнее – с презрением.

Владивостокская газета «Слово» так описывает в те дни то, что представляла оборотная картина ликвидации «анабазиса»:

«В Гнилом Углу (часть Владивостока) несколько огромных зданий, бывших паровозных мастерских, заняты ликвидационной комиссией чеховойск.

Чего-чего тут только нет – и весы, и швейные машины, и телеграфные аппараты, и инструменты, словом, все, от булавки до автомобиля, как пишет «Изо экспорт и K°.» (японская фирма). Разница одна: «Изо экспорт и K°.» – фирма с безупречной репутацией, у ликвидационной же комиссии чеховойск репутация не так-то уж чиста. Хотя комиссия и работала чисто!

Взять хотя бы весы. Комиссия тщательно окрасила все весы, в надежде замазать надписи, указывающие, с какой дороги эти весы увезены были «доблестными» войсками. Но явилась русская железнодорожная комиссия и стала откапывать. Там на гирях отметка: «Пермская ж. д.», тут на платформе весов выступает: «Сибирская жел. д.», там оказалась: «Китайско-Восточная ж. д.», а на инструментах нет-нет да и находили надписи: «депо Тайги», «депо Перми». Пришлось чехам уступить эти вещи, а там, где признаки хищения не были отлиты или выгравированы, комиссия ничего не могла сделать. Неужели и русская администрация ничего не может сделать, чтобы защитить народное достояние от такого наглого расхищения?

Не лишено интереса и следующее – чеховойска открыли торговлю оптом и в розницу, продают муку, макароны пудами и фунтами, выдают счета, но наотрез отказываются оплачивать счета гербовым сбором».

Газета «Русский голос» приводила заметку о вандализме чехов: «В ожидании парохода, чехи жили в классных вагонах. Уезжая, чехи сняли зеркала, вывинтили все медные части, вплоть до винтов, сняли линолеум со стенок и пола, обивку с диванов и конский волос, которым эти диваны были набиты. Одним словом, взяли все, что представляло какую-либо ценность. Железнодорожные власти, принимая эти вагоны, вынуждены были составить акты о грабеже вагонов».

Отдельные русские люди и противобольшевицкая пресса Владивостока и Харбина пробовали протестовать, опубликовывая отдельные вопиющие факты открытого, безнаказанного ограбления России. Чехи или оставляли без ответа, или отвечали отписками, только подтверждающими эти факты.

Так, например, русским ведомством снабжения и продовольствия отпускался чехам, начиная с 1918 года, сахар в кредит. При их отъезде в новорожденную родину – Чехословакию чешскому штабу был предъявлен ведомством счет с расписками чешских частей в разновременном получении сахара на 648 796 иен. Чехословацкий штаб дал следующий ответ: «Не отрицая факта передачи нам русскими властями продовольственных продуктов, мы в данное время не можем произвести этой передаче необходимый учет и контроль, так как наше интендантство эвакуировано. Вся переписка по этому делу будет направлена в Прагу с первым отходящим транспортом, и до получения распоряжения оттуда мы произвести расплаты не можем».

Распоряжения из Праги не последовало никогда. Обычно иностранцы хранили молчание, лишь наблюдая со стороны, как ловко чехи обворовывали Россию, превращаясь из голодранцев в довольно состоятельных, а некоторые так просто в богатых людей. Но вот в номере от 1 мая 1920 года английской газеты Japan Advertiser (Kobe) была помещена телеграфная корреспонденция, из Владивостока, следующего содержания: «Вчерашний отъезд транспорта «Президент Грант» оставил еще 16 000 чехов для эвакуации. Транспорт для них еще не предусмотрен и не ожидается раньше конца июня. Есть предположение зафрахтовать японские пароходы, так как ничем не занятые чехи суть причина постоянных волнений и недоразумений. «Президент Грант» увез 5500 чехов, а также сотни тонн золота, серебра, меди, машин, сахара и всяких других продуктов, как и другое награбленное добро, которое чехи увозят с собой из Сибири».

Чехословацкий посланник в Токио, Перглер, один из ближайших сотрудников Масарика, не счел возможным на этот раз смолчать и дал такой классический ответ, помещенный в том же Japan Advertiser и в русской дальневосточной прессе. Приводится ниже в подлиннике, без изменения:

«Газеты содержат сообщение из Владивостока от 28 апреля касательно возвращения на родину чехословацкой армии из Сибири, а также относительно отъезда американского транспорта «Президент Грант», увозящего 5500 чехословаков. Сообщение газеты: «Президент Грант» увозил 5500 чехословаков, сотни тонн золота, серебра, меди, машин, сахара, снаряжений и другого награбленного добра, которое чехи увозят с собою из Сибири». Газеты озаглавливают это сообщение следующими словами: Чехи увозят награбленное из Сибири и чехи грабят Сибирь. – Словарь определяет слово «награбленное» как обозначающее грабеж в связи с вой ной и всеобщим расстройством порядка. Чехословацкие солдаты, таким образом, обвиняются в весьма серьезном преступлении.