Итак, Минни Ренселаас оказалась предсказательницей.

Мы сидели в ее комнате с огромными, от пола до потолка, окнами, увитыми снаружи диким виноградом. На бронзовом столике стояли закуски — их принесли с кухни несколько женщин в чадрах и исчезли так же бесшумно, как и появились.

Лили развалилась на груде подушек, разбросанных по полу, и увлеченно поедала гранат. Я сидела рядом с ней в глубоком кожаном кресле и жевала пирог с начинкой из киви и хурмы. Напротив нас на оттоманке зеленого бархата вольготно расположилась Минни Ренселаас.

Наконец-то я встретилась с ней — с предсказательницей, которая шесть месяцев назад втянула меня в эту опасную игру. У нее было множество лиц. Для Нима она была доброй приятельницей, вдовой последнего консула Нидерландов, способной защитить меня, если я попаду в переделку. Если верить Терезе, передо мной сидела весьма известная в городе особа. Для Соларина она была связной. Мордехай считал ее своим союзником и старым другом. Если послушать Эль-Марада, она была Мокфи Мохтар из Казбаха — владелицей фигур шахмат Монглана. Для каждого из нас она была иной, однако все сводилось к одному.

— Вы — черная королева! — сказала я.

Минни Ренселаас улыбнулась загадочной улыбкой.

— Добро пожаловать в Игру! — сказала она.

— Так вот при чем тут пиковая дама! — воскликнула Лили, выпрямившись на диванных подушках. — Она — игрок, и значит, она знает все ходы!

— Ведущий игрок, — согласилась я, все еще изучая Минни. — 0на и есть та самая предсказательница, с которой я встретилась благодаря ухищрениям твоего отца. И если я не ошибаюсь, она знает об этой Игре гораздо больше, чем просто ходы.

— Вы не ошибаетесь, — согласилась Минни, улыбаясь, словно чеширский кот.

Непостижимо, как по-разному выглядела она при каждой нашей встрече. Сейчас, когда она сидела на темно-зеленой оттоманке, одетая в мерцающее серебро, на ее сияющей коже не было заметно морщин, и эта загадочная женщина выглядела гораздо моложе, чем в прошлую нашу встречу, когда она танцевала в кабаре. И уж совсем трудно было узнать в ней очкастую предсказательницу или старуху в черном, кормившую птиц у штаб-квартиры ООН. Не человек, а хамелеон. Интересно, каково же ее настоящее лицо?

— Наконец-то ты пришла, — произнесла она низким голосом, напоминающим журчание бегущей воды. Она говорила с легчайшим акцентом, происхождение которого трудно было определить. — Я ждала тебя так долго… Но теперь ты можешь помочь мне.

Мое терпение лопнуло.

— Помочь вам? — спросила я. — Послушайте, леди, я не просила вас «выбирать» меня для этой игры. Но раз уж я здесь, вы дадите мне ответы на мои вопросы, совсем как говорилось в вашем стишке. И извольте открыть мне «великое и недоступное, чего я не знаю». Я уже по уши сыта тайнами и загадками. В меня стреляли, меня преследует тайная полиция, я стала свидетелем двух убийств. Лили разыскивает иммиграционная служба, и ее вот-вот упекут в алжирскую тюрьму — и все это из-за вашей так называемой Игры!

Выпалив все это, я замолчала, чтобы восстановить дыхание а эхо моего голоса еще металось по комнате. Кариока в поисках защитника прыгнул на колени Минни, и Лили возмущенно уставилась на своего пса.

— Отрадно видеть, что у тебя есть решимость, — спокойно отметила Минни.

Она погладила Кариоку, и маленький предатель свернулся у нее на коленях и разве что не мурлыкал, как ангорский кот.

— Однако в шахматах куда больше решимости необходимо терпение, твоя подруга Лили может это подтвердить. В ожидании тебя мне потребовалось все мое терпение. С огромным риском для жизни я отправилась в Нью-Йорк, только чтобы встретиться с тобой. До этого путешествия я не покидала Казбах целых десять лет, со времени революции в Алжире. На самом деле я узница здесь. Но ты освободишь меня.

— Узница! — воскликнули мы с Лили в один голос.

— Вы слишком мобильны для узницы, — добавила я. — Кто держит вас в тюрьме?

— Не кто, а что, — сказала Минни, наклоняясь так, чтобы налить чаю и не побеспокоить при этом Кариоку. — Десять лет назад кое-что произошло — то, чего я не смогла предвидеть, то, что нарушило хрупкий баланс сил. Мой муж умер, и к тому же началась революция.

— Алжирцы изгнали французов в шестьдесят третьем году, — пояснила я для Лили. — Это была настоящая кровавая баня. — Затем, повернувшись к Минни, я добавила:— Когда все посольства закрылись, должно быть, у вас не оставалось иного выхода, кроме как бежать на родину, в Голландию. Ваше правительство наверняка могло вывезти вас из страны. Почему же вы до сих пор здесь? Революция закончилась десять лет назад.

Минни со стуком поставила на стол чашку, сняла Кариоку с колен и встала.

— Я вынуждена оставаться здесь и не могу сдвинуться с места, подобно пешке, застрявшей на краю доски, — произнесла она, сжав кулаки. — Смерть моего мужа и начало революции — не самое страшное из того, что произошло в шестьдесят третьем году. Десять лет назад в России при реконструкции Зимнего дворца рабочие нашли фрагменты шахматной доски Монглана!

Мы с Лили недоуменно переглянулись.

— Какой ужас! — хмыкнула я. — Однако как вам удалось узнать об этом? О находке шахматной доски определенно не писали в сводках новостей. И почему это заставило вас оставаться здесь?

— Слушайте и поймете! — Минни принялась мерить комнату шагами, и Кариока стал гоняться за подолом ее серебряного платья. — Если они захватили доску, значит, треть формулы у них в руках.

Она вытащила подол из зубов Кариоки и повернулась к нам лицом.

— Вы имеете в виду русских? — спросила я. — Но если они в другой команде, как могло случиться, что вы поддерживаете такие свойские отношения с Солариным?

Однако мысли у меня в голове завертелись. Третья часть формулы! Выходит, Минни известно, сколько всего частей существует.

— Соларин? — спросила она со смешком. — А от кого же еще я бы узнала о находке доски! Зачем, по-твоему, я выбрала его в качестве игрока? Почему, по-твоему, я вынуждена оставаться в Алжире из страха за свою жизнь и так сильно нуждаюсь в вас обоих?

— Потому что русские завладели третью формулы? — спросила я. — Конечно, они не единственные игроки в другой команде.

— Нет! — согласилась Минни. — Однако именно они прознали, что остальные две трети хранятся у меня.

И она вышла из комнаты, чтобы найти то, что хотела показать нам, а мы с Лили остались сидеть совершенно ошеломленные. Кариока прыгал вокруг нас, как резиновый мячик, пока я пинком не заставила его умерить пыл.

За разговором Лили успела достать из моей сумки свои дорожные шахматы и теперь расставляла их на бронзовом столике. А я гадала: кто играет против нас? Откуда русские узнали, что Минни — игрок, и что все-таки заставляет ее сидеть здесь как пришпиленную, долгие десять лет?