Круглый сирота с четырех лет, этот уроженец уезда Цинпу, что в пригороде Шанхая, не имел, правда, возможности получить систематическое образование. Чэнь начал познавать экономические законы, грубо говоря, на своей шкуре — лет с четырнадцати, с тех пор, как в 1919 году (он родился 13 июня 1905 года), бросив начальную школу, нанялся учеником типографщика в шанхайское «Шаньу иньшугуань» («Коммерческое издательство»). Экономические законы дикого капитализма вынудили его принять участие в рабочем движении, после чего в 1925 году Чэнь Юнь примкнул к компартии. Он вошел в когорту вождей в сентябре 1931-го, будучи избранным во Временное политбюро в обстановке ужасающего «белого террора» и вызванной им нехватки кадров. В январе 1934-го стал членом Постоянного комитета Политбюро и с того времени неизменно находился в первых партийных рядах. Через год в Цзуньи он мудро поддержал Мао и впоследствии никогда не посягал на его верховенство.

Всерьез изучать экономические науки, хотя и исключительно по работам Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, Чэнь Юнь начал в Москве, в Международной ленинской школе, находившейся под эгидой Коминтерна и предназначавшейся «специально для обучения среднего и высшего кадрового состава как КПК, так и других иностранных коммунистических партий»224. Здесь под псевдонимом Ши Пин он проучился, правда, всего один год — с 1935-го по 1936-й, но в дальнейшем настойчиво занимался самообразованием, а после провозглашения Китайской Народной Республики постигал экономику социализма на практике.

Едва вернувшись в большую политику после долгой «болезни», Чэнь уже в начале декабря 1978 года на рабочем совещании ЦК сделал ряд предложений по вопросам экономического развития. Он недвусмысленно осудил хуагофэновский курс «нового большого скачка», призвав «двигаться вперед постепенно». С его точки зрения главное внимание надо было уделять развитию сельского хозяйства, легкой промышленности, жилищного строительства и туризма и только затем тяжелой промышленности. «Нельзя лететь вперед сломя голову», — заявил он225. (Чэнь Юнь поднимал эти вопросы и раньше, в том числе в письме Ли Сяньняню летом 1978 года во время теоретической конференции по модернизации. Но его тогда никто не слушал226.)

Стремясь дискредитировать Хуа Гофэна, который больше других трубил о «новом большом скачке», Дэн поддержал Чэня. И с января 1979 года вслед за ним стал говорить об ошибочности экономической политики Политбюро и Госсовета, формально по-прежнему возглавлявшихся Хуа. «Товарищ Чэнь Юнь считает, что… можно снизить показатели и сократить некоторое число строительных объектов. Это очень важно», — заявлял он227.

В марте 1979 года Чэнь Юнь, ставший к тому времени, как мы помним, уже одним из заместителей Председателя ЦК, при поддержке Дэна и перешедшего на их сторону Ли Сяньняня, развернул настоящее наступление на экономическую политику Хуа. Вначале, 14 марта, вместе с Ли он направил письмо в ЦК, в котором потребовал осуществить «урегулирование» экономики «в течение двух-трех лет». А через неделю, 21 марта, на заседании Политбюро обрушился на «товарищей», которые «вернувшись из зарубежных поездок, разнесли весть… о том, что стоит только вложить несколько сот миллионов, и мы достигнем ускорения». Эти «товарищи, — заявил Чэнь Юнь, явно намекая на Хуа, — …только и смотрят на то, как быстро развиваются зарубежные государства», не «принимая во внимание практические [особенности] собственной страны». А в Китае между тем «во многих местах еще не решена проблема с обеспечением людей питанием» и массы крестьян балансируют на грани голода. (Действительно, в то время в китайской деревне многим жилось не сладко: почти в полутора из пяти с лишним миллионов производственных бригад люди получали по 50 юаней, то есть по 30 американских долларов в год, а то и меньше, а еще в двух с половиной миллионах — от 50 до 100 юаней; в целом голодало более 250 миллионов крестьян228.) «Если не решить этот вопрос, — предупредил Чэнь Юнь, — то секретари партячеек поведут людей на города добывать еду». Он вновь призвал сбалансировать основные отрасли народного хозяйства, чтобы в области тяжелой промышленности «двигаться вперед постепенно», думая прежде всего о сельском хозяйстве. Только так, с его точки зрения, можно было повысить экономическую эффективность производства, добившись постепенного подъема всего народного хозяйства. По его словам, надо было стремиться к тому, чтобы «уровень жизни большинства людей достиг [к 2000 году] среднего уровня, хотя кто-то и мог бы стать зажиточным в первую очередь»229. (Тут он повторил мысль Дэна, высказанную при закрытии рабочего совещания ЦК.)

Накануне заседания Чэнь Юнь стал даже прорабатывать идею сочетания плана и рынка, чтобы решить вопрос об удовлетворении насущных потребностей людей. И впервые поставил вопрос о необходимости развивать как плановую экономику, так и рыночное регулирование «в течение всего периода социализма». Он с огорчением признал: «Доля внеплановой экономики в сельском хозяйстве сейчас [у нас] пока слишком мала»230. С такими заявлениями тогда не осмеливался выступать никто.

Двадцать третьего марта Политбюро одобрило курс на «урегулирование» по формуле, выдвинутой Чэнь Юнем: «Главной социально-экономической особенностью нашей страны является то, что 80 процентов населения живет в деревне, людей у нас много, а посевных площадей мало[95]… Для того чтобы соединить марксизм с практикой китайской революции, надо ставить отрасли экономики в следующем порядке: на первое место — сельское хозяйство, затем — легкую промышленность и только потом — тяжелую»231. Тогда же под руководством Чэня в рамках Госсовета организовали специальный Финансо-экономический комитет для разработки и проведения в жизнь новой политики. Заместителем председателя комитета стал Ли Сяньнянь232.

На том же заседании Политбюро выступил Дэн, целиком поддержавший политику «урегулирования». Он, правда, ничего не сказал о развитии рыночной экономики, но зато, развивая мысль Чэнь Юня, подчеркнул, что Китаю нужна «модернизация китайского типа». «К концу столетия мы сможем более-менее достичь такого уровня развитых стран, который у них был в 1970-е годы. Средние доходы населения не смогут сильно подняться», — подтвердил он233. С тех пор он будет говорить об этом довольно часто, объясняя сторонникам ускоренной модернизации: «Только шаг назад позволит нам сделать два шага вперед»234.

Поразительно, как быстро Дэн поменял точку зрения: ведь начиная с 1975 года он неизменно ратовал за то, чтобы Китай догнал передовые страны к концу XX века! Но искусный политик только так и мог поступить. Пусть Дэн в прошлом был не прав, зато ныне авторитет Хуа затрещал по всем швам.

Наконец-то Дэн мог завершить реорганизацию партийного руководства. Только от него отныне зависело, сколько еще Хуа будет находиться во властных структурах. Мог он разрешить и вопрос со «Стеной демократии» в центре Пекина. Никакого либерализма ему теперь не было нужно. Критику власти он более допускать не собирался, так как сам стал властью.