Конечно, можно и нужно время от времени менять вехи, разбивать скрижали и сбрасывать в овраг прежних идолов. Но при этом надо помнить, когда и почему ты это сделал. А у нас получилось так, что в сознании образованного слоя после каждой новой вехи весь предыдущий путь в памяти стирается, и вместо реалистичной картины этого пути, с его счастливыми и трагическими моментами, кто-то вставляет простенький кадр из мультфильма про Микки-Мауса. Соответственно, в сознании образуется провал и в видении предстоящего пути — сюда вставляется реклама «Ням, ням, ням, ням, покупайте микоян!»

Время, когда российское общество после перебора всех наличных проектов качнулось к советскому проекту (1905-1920 гг.), — сравнительно недавнее, до него в 80-е годы было рукой подать. Тогда жили наши деды и даже отцы. В 80-е годы интеллигенция от того выбора отшатнулась? Такое бывает — на новом перекрестке, в новых условиях влиятельная часть общества предпочитает пойти по другому пути. Ну так разберись с прежним выбором, покопайся в себе и определи, что тебе сегодня в нем не по душе. Только так можно понять, куда тебе хочется пойти с нынешнего перекрестка. Такую совершенно необходимую в рациональном мышлении рефлексию заменили тем, что просто стали лить грязь на исторический выбор начала ХХ века.

В бурное время конца перестройки и начала 90-х годов этот момент остался без внимания, а меня лично он поразил, и сейчас стоит о нем напомнить. Тогда сам выбор советского проекта охаивали практически все «организованные политические силы», весь «союз красных и белых», не говоря уж о «демократах». Даже КПРФ объявляла себя «партией Жукова и Гагарина» — выковыривала из истории приятные образы, как изюм из булки. Я, по службе считаясь «аналитиком», общался тогда с представителями всех этих «сил». И в беседах, иногда очень доверительных (особенно в командировках, за рюмкой водки или стаканом виски), я пытался навести разговор на такую тему. Вот, вы отвергаете именно сам выбор советского пути развития. Условия выбора известны, расстановка и баланс сил тоже. Все альтернативные проекты (Столыпина, кадетов, Колчака с мировой закулисой) были также известны и испытаны. Сейчас, с уровня вашего знания, скажите, с кем бы вы в тот момент были?

И вот, никто из тех, с кем я смог лично или через тексты «поговорить» — ни реформаторы из группы Гайдара (из ЦЭМИ АН СССР), ни Шафаревич, ни Зюганов, ни Зорькин ни разу не сказали и не намекнули, какую позицию они заняли бы в критические моменты после февраля 1917 года в реальном спектре политических сил. Вы отвергаете проект большевиков как якобы худший из реально возможных? Хорошо. Принимаем даже, что народ фатально ошибся. Скажите, с кем были бы вы лично. Вот это было бы честно, поскольку тогда ваша критика того выбора была бы сопряжена с личной ответственностью.

Пусть бы И.Р.Шафаревич сказал, что он в 1919 году был бы сподвижником генерала Шкуро или громил бы города и местечки вместе с батькой Махно. Пусть бы он сказал, что это был лучший выбор, чем собирать Россию под красным флагом, что лучше было бы ему потом скитаться по эмиграции, чем заниматься математикой в Академии наук СССР. Реально других проектов уже не было, пути Столыпина и буржуазных либералов уже были «исхожены до конца», Керенский уже написал о себе «ушел один, отринутый народом». Так присоединитесь в вашей рефлексии хоть к нему, вас все-таки будет тогда двое!

Нет, все молчат! Шафаревич даже возмутился — это, мол, нелепый вопрос. С какой стати он будет продумывать тот выбор, если он тогда не жил. Его отрицание рефлексии как способа познания реальности и предпосылки предвидения оказалось принципиальным. Но это уже радикальный постмодернизм, мало кто до него дозрел. Все обычно задумывались, это по лицам было видно.

Думаю, каждый вспоминал следующий критический момент — поворот к сталинизму, к восстановлению державы, т.е. отказ от идеи мировой революции. Пусть бы Зорькин сказал, что он в тот момент был бы с Троцким или Бухариным — вот реальный выбор, другого не было. В начале перестройки пытались представить Бухарина лучшей альтернативой. Но вышли его труды, и эта попытка лопнула, как мыльный пузырь, ее потом предпочитали забыть. Ну, так признайте: да, полвека предреволюционной работы тогдашних познеров и новодворских, Временное правительство тогдашних бурбулисов толкнули Россию на такой путь, что в конце 20-х годов сталинизм, при всех его видимых уже тогда ужасах, оказался лучшим выбором — и подавляющая масса народа сделала именно этот выбор.

Ведь это и есть фундаментальная проблема для интеллигенции, как же можно от нее уходить. Почему в критические моменты истории, когда речь идет об утрате национальной независимости, ее спасением приходится заниматься людям с диктаторскими наклонностями, действующим с избыточной жестокостью? И как избежать того, чтобы в следующих поколениях потомки, возмутившись жестокостями, вместе с образом диктатора сдали и саму независимость? Нет об этой проблеме не хотели и слушать.

А когда утвердился Сталин — оставалось 10 лет до войны, и их Россия прожила «бытом военного времени». Но ведь об этом никто — ни слова. Что такое «быт военного времени»? Это тоталитаризм — и жертвы, в том числе невинные, тоталитарной машины. Эти жертвы принимаются теми, кто воюет за страну, и их ненавидят те, кто в этой стране есть «пятая колонна». Разве не так стоит вопрос? Так давайте честно определять свою позицию.

Вот, тотальная коллективизация — зачем? Чтобы решить срочную проблему хлеба, т.к. промышленность не поспела кормить город через товарообмен. Чтобы изымать средства из села для индустриализации. Чтобы механизировать поле и обеспечить заводы массой рабочих. Это проблемы, отложить которые было нельзя, не отказавшись от проекта в целом, и лишних денег для смягчения шока не было. Коллективизация — трагическая глава советской истории. Так пусть Бабурин скажет, как бы он в тот момент решал эту проблему, окажись на месте Сталина. Что же предлагают вместо коллективизации — хотя бы сегодня, с высоты опыта 70 прошедших лет? Шафаревич говорит, что надо было «сосредоточить все силы на поиске другого пути». Но за 70 лет можно было бы этот другой путь ретроспективно найти, в главных его чертах. Так давайте, укажите. Не указывают, «потому что они тогда не жили». Это и есть утрата способности к рефлексии.

Поразительно, насколько разумнее и даже бережнее отнеслись к нашей истории чужие люди. В нескольких американских лабораториях вновь рассчитали шансы на успех продолжения НЭПа без коллективизации — уже с помощью современных методов математического моделирования и использованием надежно известных данных о реальности после 1930 г. Они ввели в модель данные о земельном фонде, рабочей силе и численности тяглового скота в сельском хозяйстве СССР, учли реальные погодные условия 1928-1940 гг. и составили прогноз урожайности и возможности увеличения поголовья тяглового скота.

При моделировании исходили из нереального допущения, что СССР мог бы в эти годы не проводить индустриализацию, абстрагировались от проблемы выживания в грядущей войне и фактора времени, отпущенного историей на то, чтобы к ней приготовиться. Но даже при таком допущении оказывается, что без коллективизации переход села к травопольным севооборотам и интенсивному хозяйству оказался бы невозможен. Причем главным ограничением была невозможность достаточного прироста поголовья лошадей. Для расчета поголовья составили самую детальную модель с учетом всех условий России, на основе тенденций с 1882 по 1928 г. При оптимистических, признанных завышенными прогнозах урожайности получалось, что без коллективизации можно было бы получить примерно на 10% больше зерна, чем было реально получено в СССР. Но этот прирост был бы с лихвой истрачен на корм лошадям.