– Ланцы…

– И часто тут такое? – Зрелище останавливало внимание. И вправду, не каждый же день видишь, как палят соседей.

– Случается, а как же. Проклятый недоносок, – вставила словцо пышная крестьянка, – скоро беженцы, погорельцы с Маро и с Ланцы побредут. Вот слез-то…

– Сам золотой, а волосы у него из серебра. Молод и ужасен, – загнусавила бабка.

– Сама ты ужасна! Карга старая, а принц красив, пригож, даром что золотой, – парировала девица.

– Полно. Поехали! – торопил Морей. За то время, что мы добирались до чугунных ворот, вспыхнули еще две деревни.

С удивлением я заметил, что последние представления уже утратили для меня свою новизну и привлекательность. Поэтому я опустил голову и вошел вслед за своими людьми во внутренний дворик замка. Теперь я мог думать только об одном – удастся ли Ангелике спасти Терри.

Оказавшись в замке, я ощутил себя вдруг стрелой, летящей прямо к цели. Я знал, что рано или поздно встречу здесь маму, но молил, чтобы это произошло попозже, когда все будет уже далеко позади.

Принцесса оказалась приятной блондинкой. Я уже видел ее в черной чаше Эльсинеля, но в жизни она оказалась еще лучше. Ее старинное платье необыкновенно шло к ней. Но не стоит забывать, зачем я здесь. Поэтому я напустил на себя непроницаемый видок и, наскоро представившись, изложил суть дела. Такая неучтивость с моей стороны могла бы, пожалуй, оскорбить и более современную особу вроде моей сестренки, но что делать? Всего одно сердечное слово, и я разрыдался бы как ребенок. Губы мои дрожали и… думаю, что девушка, а она была добрая и необыкновенно милая и чувствительная, – все поняла и, не спрашивая с меня невозможного, приказала принести Терри, что мы сразу и сделали.

Пожилая ключница, вызвавшаяся помогать целительнице, увела меня как маленького за руку, беседуя со мной при этом голосом доброй сказочницы.

Через некоторое время, вернувшись в компании с юркой шустрой старушкой, ключница поставила передо мной на обшарпанную старенькую табуретку кружку коровьего молока.

– Все с вашим другом будет как надо. А как не надо – не будет, – странным образом утешила меня хлопочущая служанка, лишь только ее подруга вышла из комнаты. – Ведь это божественная Ангелика! В легенде сказано, что она и мертвых оживляла. А уж ваш-то друг, как есть мертвяк, воистину, по-другому и не скажешь.

Я попытался отвязаться от ведьмы и найти маму.

– …Она тут людям раны заживляла, руки, ноги приращивала. Насмотрелась чудес, помирать можно. Пока на том свете за меня новости никто не растрезвонил! – трещала она.

– Вы на этом свете еще, наверное, не всем рассказали, – подталкивал я шумовой аттракцион к двери.

– Возьмем, к примеру, нашего кузнеца, так драконы принца ему поллица сожгли. Или сам ненароком спьяну глазу на жаровню, прах его так разэдак! Свалился. Так она, чудесница, его писаным красавцем сделала, а был, надо сказать, урод уродом…

«Умри и поговори об этом с кем-нибудь из своих прадедов», – внушал я.

– …урод уродом, даже я, на что стара, а на такого не польстилась бы.

«На тебя, можно подумать, польстится кто-нибудь, держи карман шире».

– Одну только девочку-ангелочка белокурого, что сама же привезла, поднять не может. А та спит, как принцесса из сказки, и ждет своего принца.

– Девочка?

– Ну да, как сказоч…

«Нет слов, как мне уже надоела эта чертовка!»

– …За пару монет могу сводить полюбоваться, как со Святого острова! Тут таких и не сыщешь. Кто не придет, я первым делом веду на красоту такую полюбоваться.

Денег у меня не было, но я пообещал заплатить, и трещотка, делать нечего, повела меня за собой.

Длинный коридор казался бесконечным. Хорошо было бы побродить тут в одиночестве, выглядывая через бойницы и разведывая лестницы и тайные лазы. Я вздохнул, но неожиданно коридор закончился, словно переродившись теперь в небольшую залу. Посреди которой на укрытом золотой парчой столе, под большим одеялом со свисающими по краям тяжелыми кистями, как на погребальном покрове, лежала девушка. Лицо ее было открыто – значит, жива. Я подошел поближе.

– Боже! Лаура! – Я чуть не сшиб с ног говорилку.

Вот и она – сон наяву, я смотрел, боясь, прикоснувшись, спугнуть видение. Она была в точности как в тот день в крепости, даже кофточка… Лаура! Я погладил светлые, почти что белые волосы.

– Никак признали, господин?

Я заслонил девушку собой, не желая, чтобы еще кто-то видел ее. Она лежала, такая красивая, нежная и вместе с тем неподвижная. Я склонился к самым ее губам, вслушиваясь в дыхание.

– Милая моя Лаура. – Ее волосы пахли, как ни у кого на свете больше не пахнут волосы, – травой и цветами, я коснулся щекой лилейной щечки девушки, сердце отчаянно билось. Приблизился губами к ее нежным, холодным губам, передавая им свое тепло.

Вдруг длинные ресницы вздрогнули, я отскочил, и тут же моя принцесса открыла глаза и посмотрела на меня.

– Ой, вы кто? – спросила она, садясь и отодвигаясь к опасному краю стола.

– Чудо! Чудо! – заголосила вздорная баба, но и не подумала исчезнуть.

– Это же я – Карлес. – Голос прозвучал неестественно грубо. Я глотнул слюны. – Ну посмотри же на меня.

– Не-ет… – Она не верила. Да, я бы тоже не поверил.

– Помнишь крепость, краеведческий лагерь? Я, Павел, Андрес, Светка, Хельга нашли не указанную на плане дверь?

– Это Карлес нашел…

– Правильно. Потом мы все очнулись в другом мире… – Звучит по-идиотски, попробую дальше. – А ты проснулась только сейчас, через семь лет.

– Семь лет? – Она начала ощупывать свое лицо.

– Да, семь лет. – Я боялся потерять с таким трудом обретенную нить. – Посмотри на меня, я Карлес, только через семь лет. – Я прикрыл рукой нижнюю часть лица с несколькими щетининами.

– Карлес? У меня что, была анестезия, нет, амнезия? Летаргический сон?

– Вроде. – Я боялся дотронуться до нее и снова напугать. – Ты была заколдована. А теперь все уже будет хорошо. Ты только верь мне, ладно? Моя мама тоже здесь. – Последняя фраза точно уж, ни к селу, ни к городу. Я смутился, и Лаура сама потянулась ко мне.

– Я не очень страшная стала? – задала она вопрос всех женщин. – Мне нужно зеркало. Я хочу посмотреть, как я выгляжу.

– Прекрасно!

Она улыбнулась. А я, я был словно на «Острове желаний»!

В зале, обвитом черно-золотыми лентами, на алом ложе с чашей, полной горячего вина, возлежал Адский принц, рядом с ним сидели и лежали девять юношей, которых Повелитель лицемерно называл друзьями принца. На самом деле Герман не утруждал себя даже запоминанием их имен. И хотя все они принадлежали к наизнатнейшим гнездам, Адский принц знал, что они не ровня ему, удерживая их при себе лишь затем, чтобы их отцов не покидали честолюбивые планы: выхлопотать для возлюбленных чад своих тепленькое местечко под крылышком будущего властителя. За одно только это драконы могли пачками лететь на верную смерть. Меж тем Герман скучал, молодые драконы еще сильнее напоминали ему о своей наполовину человечьей природе, и тогда он ненавидел всё и вся. Обувь опять набрякла кровью, и в носках начало чавкать. Принц подал знак всем убираться прочь, оставив при себе верного Яро, прах разберет, откуда только взялся в замке Повелителя такой страшенный и свирепый черный дракон. Герман растянулся на ложе и сунул слуге правую ногу. Тот с величайшими предосторожностями стянул замшевый сапожок и, выставив по-змеиному раздвоенный язык, начал облизывать окровавленную стопу.