Джондалар почувствовал, как у него сжалось все внутри. С тех пор как Тонолан угодил в трясину, у него появилась непоколебимая уверенность в том, что жить ему осталось недолго. И его нынешняя улыбка ничуть не походила на прежнюю. Такое смирение пугало Джондалара куда сильнее, чем вспышки гнева. Тонолан утратил способность бороться, утратил желание жить.

– Тебе не кажется, что мы в долгу перед Бриши и обитателями Ивняковой стоянки? Они кормили нас, дали нам одежду, оружие и все необходимое. И ты готов принять все это, не дав им ничего взамен? – Джондалар попытался рассердить брата, чтобы обрести хоть какую-то надежду. Ему показалось, что тот хитростью заставил его дать обещание вернуться и тем самым сложил с себя всякую ответственность. – Или тебе совершенно ясно, какую судьбу уготовила для тебя Великая Мать, и поэтому ты решил, что можешь думать только о самом себе? Для тебя уже не важно, что происходит со всеми остальными?

Тонолан улыбнулся. Он понимал, каково приходится Джондалару, и не сердился на него. Что почувствовал бы он сам, если бы Джетамио знала, что умрет, и сказала бы ему об этом?

– Джондалар, послушай меня. Мы с тобой были близки друг другу…

– Разве эта близость исчезла?

– Ну конечно же нет, ведь ты можешь не притворяться передо мной, не стремиться идеально вести себя. Ты всегда так чуток, так заботлив…

– Да, я настолько хорош, что даже Серенио отвергла мое предложение, – горько усмехнувшись, сказал Джондалар.

– Она знала, что вскоре ты ее покинешь, и ей хотелось избежать лишних страданий. Если бы ты заговорил об этом раньше, она согласилась бы. И даже тогда, если бы ты попытался ее уговорить, она дала бы согласие, хоть и знала, что ты ее не любишь. Ты сам не хотел этого, Джондалар.

– Ну и почему же ты тогда так меня расхваливаешь? Клянусь Великой Дони, Тонолан, я хотел полюбить ее.

– Я верю тебе. Джетамио кое-чему меня научила, и мне хотелось бы поделиться этим с тобой. Любовь дается лишь тому, у кого душа открыта. Попробуй рискнуть, не надо ни от кого таиться. Порой тебе будет больно, но, если ты этого не сделаешь, ты никогда не станешь счастливым. Возможно, женщина, которую ты полюбишь, окажется совсем не такой, как ты ожидал, но это ничего не изменит, ты будешь любить ее такой, какая она есть.

– Я повсюду вас искала, – сказала Бриши и подошла к братьям. – Мы решили устроить пирушку на прощание, раз уж вы твердо решили покинуть нас.

– Мы в долгу перед всеми вами, Бриши, – сказал Джондалар, – вы ухаживали за мной, обеспечили нас всем необходимым. Мне хотелось бы отблагодарить вас, прежде чем отправиться в путь.

– Твой брат уже сделал это. Пока ты поправлялся, он каждый день ходил на охоту. Он склонен излишне рисковать, но ему везет. Вы никому здесь ничего не должны.

Джондалар повернулся к брату, и тот улыбнулся, глядя на него.

Глава 19

Весной долина оживала и все вокруг окрашивалось в яркие цвета, среди которых преобладали оттенки сочной зелени, но в этом году перемены в природе протекали так бурно, что Эйла слегка испугалась, и наступление нового времени года уже не вызвало у нее такого ликования, как прежде. Зима началась позже срока, но погода стояла холодная, и снегу выпало больше, чем обычно. С приходом весны талые воды устремились к реке, и начался период буйного половодья.

Неистовый поток, хлынувший в узкое ущелье, обрушился на скалистые выступы с такой силой, что стены пещеры заходили ходуном. Уровень воды резко поднялся, и ее поверхность оказалась почти вровень с уступом на входе. Эйла сильно тревожилась за Уинни. Сама она в случае необходимости смогла бы выбраться в степи, но лошади, которая вскоре должна была родить, вряд ли удалось бы одолеть такой крутой подъем. Молодая женщина провела несколько дней подряд в невероятном напряжении, наблюдая за тем, как волны бурливого потока вздымаются все выше и выше, приближаясь к утесу, рассыпаются брызгами, налетев на него, и, клокоча, уносятся дальше. В местах, расположенных ниже по течению, чуть ли не половина долины скрылась под водой, и кусты, росшие на берегу реки, оказались полностью погребены под ее толщей.

Однажды, в то время когда разлившаяся река еще бушевала вовсю, Эйла неожиданно проснулась посреди ночи. Ее разбудил глуховатый треск, похожий на раскаты грома, донесшийся откуда-то снизу. Молодая женщина оцепенела от ужаса. Ей удалось выяснить, что случилось, лишь когда уровень воды в реке пошел на убыль. Оказалось, что огромный валун налетел на скалу и от удара содрогнулся весь скалистый массив, в котором находилась пещера, а отголоски грохота разнеслись по всей округе. Часть выступа обрушилась, и обломки рухнули на дно реки.

Когда на пути потока возникли новые препятствия, направление его изменилось. Образовавшийся пролом в скале заполнился водой, но берег при этом стал у́же, а большую часть лежавших на нем костей, небольших камней и плавника унесло прочь. Валун, представлявший собой глыбу из той же породы, что и скалы в ущелье, остался лежать неподалеку.

Несмотря на то что во время половодья рельеф местности несколько изменился и некоторые из деревьев и кустов оказались вырваны с корнем, погибли лишь самые слабые из растений. Корни большинства многолетников сохранились в земле и дали новые побеги, а на освободившихся участках появилась молодая поросль. Вскоре шрамы, совсем недавно возникшие на поверхности земли и скал, скрылись под покровом растительности, и при взгляде на окружающий пейзаж могло показаться, будто он был таким всегда.

Эйла приспособилась к новым условиям. Она нашла замену каждому из камней и деревяшек, которыми пользовалась раньше. Но перемены наложили отпечаток на ее восприятие. Пещера и долина уже не казались ей очень надежным прибежищем. Всякий раз с приходом весны она словно оказывалась на перепутье, понимая, что, если она решится покинуть долину и отправится на поиски Других, делать это нужно весной. Нельзя пускаться в путь, не имея достаточного запаса времени, ведь, если она не встретит никого из людей, ей придется где-то обосноваться и подготовиться к зиме.

Этой весной принять какое-либо решение оказалось еще труднее, чем прежде. После болезни ее стала пугать мысль о том, как бы лето не затянулось, а зима не нагрянула раньше срока, но она уже не считала, что, живя в пещере, может ничего не опасаться. За время болезни она со всей ясностью поняла, насколько