К концу месяца, теперь уже глубокой осенью, с холмов вернулись иудеи и привезли древесину, чтобы отстроить Перу. Значит, у Джамили вскоре появится дом, и она больше не будет спать там, где я мог найти ее ранним утром и самым поздним вечером. Я радовался за нее и одновременно грустил, а потому в качестве самонаказания за подобный эгоизм предложил иудеям свою помощь в строительстве, если только Самуил доверит мне молоток.

Но пилигримам, а также беженцам, пострадавшим при пожаре, понравилась идея задарма разжиться лесоматериалом, и они силой отбили его у заготовителей. Грегор вместе с несколькими рыцарями попытался помешать этому, тоже применив силу, и тогда завязались стычки между разными группировками воинов.

Вот когда Грегор проявил себя как искусный политик, придумав такое, что никогда бы не пришло в голову ни Отто, ни Джамиле, ни мне. Он предложил устроить судебный поединок, довольно сложный способ установления справедливости, при котором победитель боя объявляется правомочным владельцем спорной собственности. Заготовленный лес стал призом для того, кто выиграет в ряде состязаний, или в поединке, или в кулачном бою. Команда Грегора вернула все выигранное Пере (откуда, что неудивительно, бревна снова часто увозили проигравшие команды).

Священников, державшихся в стороне, беспокоила эта двойная ересь: во-первых, пилигримы устроили небольшой турнир (а турниры им были запрещены), во-вторых, все это было затеяно для того, чтобы защитить собственность иудеев, Но потом и священники убедились в разумности предпринятых мер: воины таким образом поддерживали боевую форму и в то же время выплескивали лишнюю агрессивность. Я предложил, чтобы команда, противостоящая Грегору, пожертвовала свой «выигрыш» на строительство зимних хижин для священников, и тогда у тех пропали последние сомнения по этому поводу. Все это сделало из иудеев своего рода местных знаменитостей, так как именно из-за них (хотя они сами того не желали) был устроен настоящий рыцарский турнир, совсем как в былые времена. Пере это не особенно помогло, зато уберегло ее жителей от дальнейших бед и, по крайней мере, помогло заполнить время до возвращения основной части армии.

А потом основная часть армии все-таки вернулась. На несколько месяцев раньше, чем мы ее ждали.

Никакой официальной причины названо не было, но глашатаи распустили слух, что император Алексей решил вернуться домой раньше намеченного срока, когда до него дошли известия, что отношения между пилигримами и греками день ото дня все хуже. И это несмотря на усилия Грегора примирить обе стороны.

Глашатаи объявили, что возвращение неизбежно. Грегор собирался на границу лагеря, чтобы приветствовать триумфальное возвращение тестя. Все назначенные поединки были отменены. Иудеи, включая Джамилю, ретировались в пока что не отстроенную Перу и замкнули за собой ворота. Беженцы, пострадавшие при пожаре, бросились наводить в лагере порядок, чтобы продемонстрировать вернувшимся воинам, что они не зря так долго пользуются предоставленным кровом.

День или два мы все пребывали в состоянии тревожного ожидания. Ни я, ни Грегор не хотели видеть Бонифация, но по Отто мы искренне соскучились. Мне также было любопытно, как пережила этот поход Лилиана. Получив возможность общаться (в определенных пределах) с желанной женщиной, я проникся к Отто сочувствием.

А потом к нашей хижине пришел глашатай и сообщил Грегору о том, что армия уже на подходе (в несколько расстроенном боевом порядке, но все-таки не толпой). Грегор надел свой лучший официальный наряд и уселся на самый высокий сундук, пока оба Ричардуса шнуровали ему сапоги. Я ради практики стал наигрывать «Календу мая», безвкусную песню, о которой даже ни разу не вспомнил на протяжении трех благословенных месяцев.

Раздался стук в дверь. Я отложил лютню и пошел открывать, ожидая увидеть гонцов от Бонифация, пришедших за Грегором.

За дверью оказалась Джамиля. Вид у нее был серьезный. Не то чтобы мрачный, а скорее безрадостно покорный.

— Что на этот раз понадобилось Самуилу? — поинтересовался я вместо приветствия.

Она покачала головой.

— Ты унижаешь себя, опускаясь до такого примитивного цинизма, — сказала она. — Прийти сюда была моя идея.

— И что это за идея? — поинтересовался из хижины Грегор.

Он для пробы согнул и разогнул колени, проверяя крепость шнуровки, удовлетворенно кивнул и взмахом руки отправил Ричардусов по своим делам. Они снова уселись за шахматы.

Джамиля протянула руку, и я взял ее, делая вид, что помогаю ей переступить порог. Мы никогда не упускали возможности коснуться друг друга, хотя нам ни разу не выпал шанс проделать это наедине с тех пор, как она воссоединилась со своим племенем.

— Пока Бонифаций отсутствовал, я пользовалась чересчур большой свободой, — сказала она.

— Не слишком большой, — пробормотал я.

Джамиля пропустила мое замечание мимо ушей. Я понял намек и оставил всю надежду на игривую болтовню до конца ее визита.

— Уверена, что за последние несколько месяцев в лагере меня многие узнали в лицо, — сказала она Грегору. — До Бонифация или уже дошел слух, что я не погибла при пожаре в Пере, или дойдет в самое ближайшее время. Я не хочу возобновлять с ним бессмысленную игру в прятки теперь, когда он вернулся. Лучше мы с Самуилом отправимся к нему в качестве представителей иудейской общины и попросим о защите Перы, а за это я предложу свои услуги проводника, когда армия двинется на Египет.

Видя, что мы оба готовы возразить, она подняла руку, предупреждая наши протесты, но обратилась только к Грегору:

— Господин, вы поступили очень благородно, пытаясь сохранить наш строительный лес, но для воинов это превратилось в игру. Мы даже не осмеливаемся начать строительство, а то вдруг через несколько дней этот лес опять перейдет к команде противника. Вы умерили разграбление с помощью турниров, но вам не удалось его остановить. Это может сделать Бонифаций — все-таки он обладает большей властью, чем вы.

— Но если ты… — начал я возражать.

— Если я отправлюсь к нему на виду у всех как представитель иудейской общины, он не сможет и дальше утверждать, что я сарацинская принцесса. И не сможет также заявить, что Грегор прячет меня тайком от всех. Вся моя прежняя ценность в качестве разменной пешки исчезнет, но я тут же вновь стану ценной персоной, когда предложу свои услуги проводника. Если я так поступлю, то Пера обретет защиту.

Мы с Грегором в один голос начали возражать, тогда она слегка развернулась ко мне и, перекрывая наши голоса, договорила:

— И я останусь с тобой и отправлюсь в Святую землю.

Тут я проглотил все свои возражения, Грегор что-то озабоченно промычал, потом пожал плечами.

— Я не вправе диктовать тебе, как действовать, — наконец изрек он. — Но мне кажется, дело гораздо рискованнее, чем ты думаешь. Для нас обоих, Джамиля. — Он поднялся, потянулся за поясом с мечом и начал его застегивать. — Сейчас подъедет свита Бонифация, поэтому я отправляюсь на границу лагеря, чтобы приветствовать их. Полагаю, ты не просишь меня о чем-либо ему сообщать.