(жены Исмаила Гаспринского), особенно в распространении звукового метода обучения. В 1894 г., в дни 10-летия газеты «Тарджеман», она открыла бесплатную школу рукоделия для мусульманок и стала заведующей татарской школы в Бахчисарае. Педагогической деятельностью занимались и невестки Тимербулата Акчурина. Особенно заметна работа жены Абдуллы Акчурина – Гульсум Камаловой-Акчуриной. Именно здесь первоначально понадобились знания, полученные ею на знаменитых Бестужевских женских курсах. Девочки фабричных рабочих и служащих запомнили, что Гульсум-ханум великолепно разбиралась в математике, также хорошо преподавала и другие предметы. В дальнейшем талантливыми организаторами мусульманского женского образования в регионах, в частности Нижнеломовского и Чембарского уездов были Девлеткильдеева Каюмя Фахрислановна из с. Мочалейка и уроженки с. Кочалейка Мухтарова Зайняб Насыровна и Бахтиярова Айша Ахмеджановна.

Нельзя не отметить и большие достижения на поприще образования Долоткозина Хамзи Юсуповича, педагога и руководителя педагогического училищами в Пензе, Ульяновске, Куйбышевской области, а также Бахтеева Хафиза Камалетдиновича, уроженца Средней Елюзани. Еще в 1917 г. Долоткозин организовал библиотеку и при ней – читальню, вел политико-просветительскую работу среди сельского татарского населения. Осенью 1919 г. он избирался делегатом от Уфимской губернии на 1-ый съезд работников просвещения в Москве. С 1922 г. в Пензе вел общественную работу: был избран членом Губернского правления союза работников просвещения, работал в комитете по реализации нового татарского алфавита.

К февралю 1917 г. в Пензенской губернии насчитывалось около 70 татарских школ, которые охватывали более 10 000 человек. Постановление Временного правительства «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений» от 2 марта 1917 г. заложило другую основу для разработки планов национальной автономии. Вскоре националистами был смещен муфтий М. С. Баязитов, а для управления ОМДС была создана комиссия из 16 человек под председательством уфимского имама Хабибуллы Ахтямова. Ими было издано обращение к духовенству ОМДС с призывом поддержать новую власть. В апреле был принят проект, где национальная автономия охватывала религиозные, национальные и культурные вопросы, а тюрко-татарский язык провозглашался официальным. В целом внутриструктурные преобразования были направлены на концентрацию усилий на татарском уровне, а не общероссийском уровне, как то было на всероссийских мусульманских съездах 1905–1906 гг. Духовенство наставало на параллельном сосуществовании национальных и религиозных органов.

В июле 1917 г. была провозглашена национально-культурная автономия мусульман тюрко-татар Внутренней России и Сибири, в которой духовная власть взяла под контроль власть светскую. Женское равноправие вновь было ограничено, а значительная часть либеральных положений аннулирована. Скоро было принято решение о передаче религиозных школ от правительства в руки Духовного Собрания. В сентябре 1917 г. духовенством было принято решение об обязательности уроков религии во всех школах.

После Октябрьской революции начался процесс отделения школы от церкви. 12 апреля 1918 г. нарком по делам национальностей РСФСР И. Сталин и глава Мусульманского комиссариата при Наркомнаце РСФСР М. Вахитов подписали соглашение о сохранение Духовного управления мусульман, «с условием невмешательства в политические дела». Но уже в июне 1918 г. главы духовенства подписали поздравление в связи с избавлением Уфы от власти большевиков.

Так, Айдар Хабутдиновв своей статье «Духовные управления в годы мировых войн и тоталитаризма (1917–1950)» пишет: «В первые годы советского режима власти стремились не вмешиваться в религиозную жизнь мусульман. В «Обращении к трудящимся мусульманам России и Востока», подписанном В. И. Лениным 20 ноября 1917 г., гарантировалась не только их религиозная и образовательная автономия, но и соблюдение норм Шариата и адатов. В марте 1918 г. Казанский губернский Совет гарантировал неприкосновенность мусульманского образования. Но в 1918–1919 гг. крупнейшие джадидские медресе: уфимские «Усмания» и «Галия», оренбургская «Хусаиния», троицкая «Расулия» были преобразованы в светские учебные заведения. Казанская «Мухаммадия», по некоторым данным, продолжала существовать до 1921 г. Еще в 1917 г. непрофессиональные учебные заведения перешли под контроль органов местного самоуправления, а с 1918 г. – местных советов. В советских мусульманских частях были упразднены должности гарнизонных ахунов и полковых мулл. Конституция РСФСР (1918 г.) содержала статью 13, в которой указывалось: «В целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести, церковь отделяется от государства и школа от церкви…». Наряду с антирелигиозной пропагандой за всеми гражданами признавалась свобода религиозной пропаганды. Кроме того, рабочий день был уменьшен до 8 часов, нерабочими днями считались также и религиозные праздники. Единственной значительной жертвой советского режима в годы гражданской войны из числа татарского духовенства стал мухтасиб Казанской губернии Габдулла Апанай. Он был расстрелян в качестве заложника 25 июня 1919 г. после убийства восставшими солдатами начальника политотдела Центральной Мусульманской Военной Коллегии (ЦМВК) Камиля Якуба. Гораздо большее число джадидского духовенства было истреблено в ходе вооруженного мятежа «сенекчеляр» («вилочников») в 1920 г.»[356]

Обучение грамоте в татарских сёлах подразумевало, прежде всего, религиозные дисциплины. Но после принятия закона об отделении церкви от государства сохранение религиозной направленности школы стало практически невозможным. Неуклонно происходил параллельный процесс реального отделения светской школы от религиозной, но это, в свою очередь, дало обратный толчок к развитию религиозной школы. Как правило, религиозные школы продолжал функционировать при мечетях и существовали параллельно, и которые, надо сказать, существовали до 1937 г. либо в частных домах, либо в специально выделенных избах.

Спустя немного времени татарская школа полностью утратила религиозный характер, и дети татар стали обучаться на родном языке по тем же программам, что и во всех школах СССР. В 1918 г. новая советская власть (Совнарком) приняла первый в истории народного образования декрет о школах национальных меньшинств, поскольку рост таких школ требовал подготовки школьных работников. Все национальные школы передавались в ведение Наркомпроса, и управлялись отделами и подотделами просвещения национальных меньшинств и его органах на местах.

Еще в 1919 г. в Пензе была открыта татарская учительская семинария, а позднее – трехгодичные курсы, которые в 1922 г. были реорганизованы в татарский педагогический техникум. В 1919 г. в Пензенской губернии действовало всего 176 национальной школы 1-й ступени. В 1923 г. техникум объединяется с Пензенским педагогическим техникумом им. К. Маркса и получает права отдельной секции наряду с русской и мордовской секциями. Татарская секция состояла сначала только из одного отделения – школьного, сроком обучения четыре года, а дошкольное было сокращено из-за недостатка финансирования. Позднее прибавилось отделение – политпросветительское. Обучение татарских и мордовских учащихся велось на русском и родных языках. Кроме того, для них было открыто 2-х годичное подготовительное отделение. При техникуме работали русская и татарская начальные школы, в которых проходили практику будущие преподаватели.

В школьном музее с. Нижняя Елюзань Городищенского района сохранились документы, указывающие на то, что в 1919 г. в доме арендатора мельницы, немца Вильгельма Антоновича Вавера, после его раскулачивания открылась четырехгодичная советская школа, преподавание в которой велось на русском языке. Два учителя в этой школе работали от Чаадаевской школы, расположенной в соседнем селе на расстоянии 3–4 км. В этой школе обучались только дети русской части населения