31 мая Александр получил 28 рублей казенных денег на приобретение красок для совхоза и 1 июня приехал в Новочеркасск. Запил горькую, спустил казенные деньги и, чисто по-русски махнув на все рукой, активно включился в волнения. Помимо ритуального сквернословия в адрес Ленина А.Ф.Зайцев призывал «к расправе над руководителями местных органов власти и военнослужащими, останавливал проходивший автотранспорт, требуя от водителей прекращения работы. Ворвавшись в горком партии, А.Ф.Зайцев проник на балкон, призывал бесчинствующих к активизации бандитских и погромных действий, требовал нападать на военнослужащих и отбирать у них оружие». Когда здание горкома КПСС было оцеплено военными, «Зайцев выкрикивал в их адрес грубые оскорбления, называл их «фашистами», провокационно заявлял, что они якобы убивают инвалидов, детей и матерей, требовал выдать для расправы бандитам генерала, командовавшего воинскими подразделением, охранявшим здание, заявляя при этом: «Дайте нам этого генерала... мы его растерзаем» .

«Погромная» программа все явственнее звучала в выступлениях на стихийном митинге. Ее активным «аранжировщиком» был 32-летний слесарь электродного завода Михаил Кузнецов. Родителей своих он не помнил, воспитывался в детдоме в Киеве, в начале войны был эвакуирован в Узбекистан. В 1945 году из детдома сбежал, бродяжничал. Милиция задержала его как беспризорника и отправила в школу ФЗУ. Можно сказать, повезло! Проучившись 6 месяцев, Михаил получил специальность слесаря-инструментальщика. Начал работать во Львове. Но в мае 1950 году бес попутал. Вместе с товарищем по работе утащил из заводского клуба радиоприемник с проигрывателем. Попал все под тот же злосчастный указ от 4 июня 1947 г., который многим людям поломал жизнь и озлобил против власти. За кражу радиоприемника Кузнецова приговорили к 8 годам лишения свободы. Иные за умышленное убийство получали меньше! К счастью, в 1953 г. Михаила освободили по амнистии. В 1959 году он был замешан как «наводчик» в квартирной краже. Но в то время пошла мода на «общественные меры воздействия», и коллектив цеха взял Кузнецова на поруки, поскольку он «чистосердечно признал свою вину» . В том же 1959 году у Михаила родилась дочь.

2 июня Кузнецов вместе со всеми остальными бросил работу, напился пьяным и очутился в толпе у здания горкома. По данным следствия и суда, М.А.Кузнецов не просто призывал к погромным действиям и к расправе над солдатами и офицерами, но и использовал стандартные приемы «революционного блефа», обычно эффективные при удержании колеблющихся сторонников в орбите влияния лидеров. Слесарь настойчиво повторял, что в Новочеркасск из других городов идет «подмога». По признанию самого Михаила, его «программа-минимум» заключалась в выкриках: «Смелее вперед! Мы должны все громить, чтобы они знали нашу силу», имея в виду при этом, по его объяснению, «руководителей как малых, так и больших»673.

В конце концов «погромная» программа была доведена до конкретики некой женщиной, выглядевшей лет на 30-40, по данным следствия, ею оказалась 27-летняя охранница строительного управления № 31 Екатерина Левченко. Екатерина была женщиной незамужней, бездетной, с трехклассным образованием, по всей вероятности, со сложным и неуживчивым характером. В 1959 г. она была осуждена за кражу жакета у квартирной хозяйки к 2 годам лишения свободы. После освобождения жизнь никак не складывалась. Левченко часто меняла место работы. Будучи человеком нервным и эмоциональным, она постоянно срывалась на ссоры и скандалы, отличалась склонностью к распространению слухов674.

Именно Екатерина указала толпе ближайшую, очевидную и «моральную» цель дальнейших действий. С балкона здания горкома она кричала, что первого июня была задержана и избита милицией (обвинение утверждало, что в действительности ничего подобного не было), но главное - призвала толпу идти на выручку арестованных рабочих, чтобы освободить их из камер городского отдела милиции. Никаких арестованных рабочих в горотделе за решеткой в то время не держали675. Поэтому выступление Е. П. Левченко было в полном смысле этого слова провокационным. После него в толпе у горкома поднялся крик, шум, раздались возгласы: «Освободить рабочих!»676. От демонстрантов отделилась группа человек в 30-50 и двинулась к зданию милиции (оно находилось на той же Московской улице, в двух кварталах от горкома КПСС). Большинство искренне верили, что идут освобождать братьев-рабочих677. Толпа любопытных, собравшихся перед этим у здания милиции, вела себя спокойно, никаких попыток проникнуть в здание не предпринимала. Левченко продолжила свою «агитацию». В конце концов, раздались возмущенные крики: в милиции избивают рабочих.

В атаку на горотдел милиции отправились «экстремисты». Неудивительно, что в их среде явственно зазвучали «антикоммунистические» мотивы. 25-летний повар школы-интерната № 2 Владимир Шуваев, во время событий он был пьян, не только угрожал военнослужащим и коммунистам расправой, но и сформулировал своеобразные идеологические постулаты погромщиков: «место коммунистам - на столбе»; «с коммунистами говорить бесполезно...»; «всех их надо стрелять» 678. А для того, чтобы снять с коммунистов психологическую защиту коллективного «мы», Шуваев приравнивал их к фашистам, убийцам, а солдат призывал стрелять в тех, «кто вас заставляет стрелять в народ». «Идеологией» дело не ограничилось. Владимир Шуваев вел себя крайне агрессивно, требовал у одного из солдат: «Дай мне автомат, я всех перестреляю», швырял камни танки, ругался, сквернословил679. (При задержании у Шуваева был изъят тесак680) Несмотря на сопротивление милиционеров и военнослужащих, погромщикам удалось сорвать с петель наружную дверь, использовать ее в качестве тарана, выбить следующую дверь и ворваться в помещение горотдела. Началось настоящее сражение, в ходе которого нападавшие сыпали угрозами и оскорблениями, бросали камни, избивали военнослужащих, пытались вырвать у них оружие, били стекла. Неприглядную картину несколько скрашивало то, что погромщики постоянно требовали освободить задержанных, то есть, добивались, как им казалось, восстановления справедливости.

Атмосфера коллективного психоза затягивала, заставляла людей терять самоконтроль. Один из участников событий рассказывал: «Мне почему-то тоже какая-то сила внушила, и я тоже крикнул: «Выпустить». После стали входить в здание, и я тоже полез. Не прошел и восьми метров, как в помещении стали стрелять. Я испугался и вбежал в комнату, где нас закрыли681. И до сих пор я не пойму, как заскочил туда.