Только теперь он впервые увидел ее полностью. Она не была высокой. Точнее, она была даже куда ниже, чем он ожидал. Он вообще не ждал ничего подобного. Картинки на стенах, рисунки и календари обманули его. Они изображали огромных женщин с могучими ногами, изогнутыми и длинными, массивными грудями, вздымающимися в воздух. Эта девушка была совсем не такая. Она была небольшой и полной, не жирной или в ямочках, а просто крепкой. Ее тело мало чем отличалось от мальчишеских тел, которые он видел на уроках физкультуры в школе. Только кожа гладкая и бедра пошире. Но высокой она не была, и ноги у нее были обыкновенные, с коленными чашечками и ступнями, которые плотно стояли на земле.

Но больше всего его изумили груди. Они не торчали вперед или вверх. Они не выпирали вперед, как обычно показано на рисунках. Они свисали вниз, а когда она наклонилась, они отвисли. Они болтались и качались из стороны в сторону, пока она собирала одежду, наклонялась и выпрямлялась, одеваясь. Они были совсем не твердые, а такие же мягкие, как все ее тело, светлая мягкая плоть. Они походили на бурдюки для вина, которые вешают в своих палатках арабы на востоке. Мешочки, дрожащие мешочки из плоти, которые наверняка мешали ей на каждом шагу.

Она застегнула короткие красные штаны, запахнула серую блузку. Села, чтобы завязать сандалии. Теперь она стала такой, как всегда, а не белой, голой, коренастой. Груди из висячих мешочков снова превратились в округлости у нее под блузкой. Плотно сидящие штанишки и блузка делали ее стройнее и выше.

Закончив одеваться, она пошла назад прямо по траве газона. Он потерял ее из виду. Она исчезла. Все кончилось. Он расслабился. Его кровь утихла. Сердце начало возвращаться к норме, кровь отлила от щек и ушей. Он вздохнул, выпуская воздух из легких.

Неужели это случилось? У него кружилась голова. В каком-то смысле он был разочарован. Она была короткой и толстой, тут и там из нее выпирали какие-то окружности. У нее были ноги, чтобы ходить, и ступни, чтобы стоять. Ее тело было таким же, как у всех, физическим явлением, инструментом, машиной. Оно родилось так же, как все остальное: из праха и слизи. Пройдет время, и оно сморщится, обвиснет, потрескается и согнется, а потом удерживающие его вместе липкая лента, клей и гвозди отвалятся по одному, и оно снова уйдет в землю, из которой вышло.

Оно сломается и износится. Оно выцветет и увянет, как трава и цветы, как огромные ели над ними и даже как сами горы и вся земля. Оно было частью обыденного мира, материальным, как все материальное. Оно подчинялось тем же законам. И работало, как все остальное.

Он вдруг подумал о своих рисунках, которые он копировал с красоток в журналах, и обо всех тех мыслях и идеях, которые роились у него в мозгу, пока он сидел один в душной запертой комнате, куда сквозь шторы лился солнечный свет. Он улыбнулся. Что же, наконец он кое-что понял. Утратил свои драгоценные иллюзии, зато узнал то, чего не мог уразуметь раньше. Тела, его или ее, все в принципе одинаковы. Все – части одного и того же мира. Мира, за пределами которого нет ничего, никакого фантомного королевства души, никакой области возвышенного. А было только это – то, что он видел своими глазами. Деревья, солнце, ветер. Он, Барбара, все и всё были частью этого. А больше ничего не было.

Однако его потаенный внутренний мир, мир духа, который он лелеял в себе так долго, не дал трещину и не обрушился ему на голову. Он не превратился в руины и печальные останки, среди которых ему отныне предстояло бродить. Скорее, все мечты и представления, которыми он жил все время, как будто выключились, просто перестав существовать. Растаяли тихо и бесследно, как мыльные пузыри. Исчезли навсегда. Как будто их и не было.

Пока он думал об этом, сзади подошла Барбара и остановилась в нескольких футах от него.

– Что ты здесь делаешь?

Карл медленно повернулся.

– Здравствуйте.

– Бога ради! Что ты делаешь?

Карл смотрел на нее. Волосы у нее были еще мокрые, с них капало. Одежда прилипала к телу большими влажными пятнами. Вид у нее был сердитый.

– Это вы были в воде? – спросил Карл. – Я видел, вы выбрались на берег нормально. Хотя в какой-то момент мне показалось, что у вас проблемы.

Она стояла совсем рядом, ее влажная блузка поднималась и опадала. Серая ткань прилипла к влажной коже. Он видел очертания ее грудей, твердые расширенные соски возмущенно тряслись. Зубы у нее были длинные и неровные, а волосы тяжелые. И все равно она была красива. У нее были чудесные глаза и чистая, гладкая кожа. Мокрая и злая, она была такой же гибкой и привлекательной, как всегда.

– Если бы я тонула, ты бы стал меня спасать? – Она дрожала. Зубы стучали.

– Я бы вас вытащил, – сказал Карл, складывая на груди руки.

– Я не поняла. Что ты тут делаешь? – Барбара встряхнула головой. – Ты что, подглядывал? Что с тобой такое?

Ее голос дрожал. Он видел, как ее глаза налились слезами. Вид у нее был такой замерзший, такой несчастный… Ему вдруг стало жаль ее, и еще он почувствовал себя немного виноватым.

– Простите меня, – сказал он. – Не надо злиться.

Она не ответила. Стояла, глядя вниз и вытирая воду с шеи.

– Вам лучше вернуться. Принять ванну, обсохнуть. Переодеться. Иначе можно схватить простуду.

– Правда?

– Давайте вместе пойдем в общежитие. Ладно? Вернемся вместе.

– Мне все равно. – Она повернулась и зашагала прочь между деревьями. Карл помешкал. Потом пошел за ней, весь в раздумьях, не спеша, но и не теряя ее из виду. На краю рощи Барбара остановилась, нетерпеливо поджидая его.

– Ну, давай же! Или хочешь, чтобы я простыла?

Карл улыбнулся.

– Нет.

– Тогда поспеши.

Он подошел к ней.

– Если идти по солнцу и не заходить в тень, то все будет в порядке. Но горячая ванна все равно не помешает.

Дальше они пошли вместе молча.

– Вы злитесь из-за того, что я вас видел? – спросил вдруг Карл.

Барбара молчала.

Пока другие наслаждались жизнью снаружи, Верн Тилдон сидел в офисе за пишущей машинкой с заправленным в нее листом мягкой желтой бумаги.

Печатал он одним пальцем, медленно, подолгу взвешивая слова.

«…Я, Верн Тилдон, агент Американской металлообрабатывающей компании, действующий в период…»

Он перестал печатать и долго смотрел на страницу. Потом продолжил.

«…перехода к новому собственнику, в интересах которого мною и двумя другими ответственными лицами за собственностью Компании осуществляется постоянный надзор…»

Он остановился, поморщился. Что-то в этом предложении было не так. Он взял другой лист желтой бумаги и ручкой нацарапал на нем несколько строк. Вдумчиво, внимательно перечитал их. Потом встал из-за стола и подошел к окну. Распахнул створки и вернулся на свое место за машинкой.