Дело в том, что лейтенант понял воровской язык этих разбойников: они собирались напасть на господина Христиана Вальдо, обвинить его в какой-то краже, отвести в башню, убить его даже, если он будет сопротивляться, и один из них добавил: «Вот это будет лучше всего».

Лейтенант был возмущен. Уходя, он сказал нам: «Все это, возможно, исходит из более высоких сфер, чем мы думаем. Должно быть, здесь замешана политика и Христиану Вальдо известна какая-нибудь государственная тайна».

— Вот уж нет, клянусь вам! — перебил Христиан, улыбнувшись простодушию лейтенанта.

— Этого я у вас и не спрашиваю, господин Христиан, — возразила славная, наивная Мартина. — А знаю я только то, что лейтенант, майор и капрал Дуф поклялись выполнить свой долг и защитить вас, пусть даже это будет из по нраву господину барону; но им пришло в голову, что действовать надо крайне осторожно, и поэтому они велели нам никому не говорить ни слова, а сами ушли поодиночке, пешком, захватив с собой побольше оружия, стараясь не шуметь, и сговорились встретиться здесь, чтобы устроить засаду, захватить убийц и выведать их тайну. «Продолжайте игру, — сказали они нам, — и старайтесь, чтобы никто не заметил нашего отсутствия». Мы с Маргаритой старательно притворялись, что ищем их, пока нам не пришлось расстаться, чтобы идти переодеваться к вечеру; но вместо того чтобы прихорашиваться, мы только и делали, что вглядывались через окно моей комнаты в туман, повисший над озером. Увы! Ничего нельзя было различить, даже очертаний Стольборга не было видно.

Тогда мы стали вслушиваться, оттого что в густом тумане иногда можно расслышать самые отдаленные звуки; но в самом замке и вокруг рвов гремели фанфары и грохотал фейерверк с такой силой, будто кто-то пытался заглушить шум ссоры или драки. А время шло… И тут Маргарите стало страшно…

— И вам тоже, милая Мартина, — вставила Маргарита, смутившись.

— Нет, это вы, душенька, заразили меня своими страхами, — наивно возразила невеста лейтенанта. — Словом, мы помчались, как одержимые, вместе с Петерсоном, надеясь, что встретим майора и его друзей и они нас успокоят, а мы с помощью Петерсона, который всегда найдет верную дорогу, выведем их к старому замку, в случае если они заблудились. Мы явились сюда пешком и почти не сбились с пути, если не считать, что подошли мы со стороны горда, а думали, что идем напрямик к главному входу. Петерсон сказал нам: «Все равно, мы и отсюда войдем». И вот мы здесь, хотя толком не знаем, через какой вход мы сюда проникли; но навстречу нам никто не попался, и теперь, когда мы можем быть спокойны относительно вас, нас начинает серьезно тревожить участь майора… и остальных офицеров.

— Ах, Маргарита! — шепотом произнес Христиан, обращаясь к молодой графине, в то время как Гёфле, Мартина и Петерсон совещались между собой о том, что следует предпринять. — Значит, вы пришли сюда…

— Неужели, — перебила она, — неужели я могла допустить, чтобы убили такого человека, как господин Гёфле, и не попытаться спасти его?

— Конечно, нет, — ответил Христиан, чья благородная душа, исполненная живейшей и горячей благодарности, не ведала и тени самомнения. — Разумеется, не могли бы; но Это вовсе не умаляет вашей храбрости. Вы ведь могли столкнуться по дороге с этими разбойниками! Где еще найдется женщина столь преданная, столь человечная… что сама пошла бы…

— Со мной была Мартина, — с живостью перебила Маргарита.

— Мартина — невеста лейтенанта, — ответил Христиан. — Быть может, она бы и не решилась идти сюда ради… господина Гёфле.

— Прошу прощения, господин Христиан, она пошла бы и ради… ради любого человека, коль скоро шла речь о жизни ближнего! Но взгляните все же, не идут ли наши друзья; мне вовсе не кажется, что опасность миновала.

— Да, да, — воскликнул Христиан, собравшись с мыслями, — конечно, нам всем грозит опасность! Теперь, когда вы здесь, я наконец понял это. Боже мой! Зачем вы пришли?!

Молодой человек, раздираемый противоречивыми чувствами, испытывал одновременно величайшую радость от ее прихода и жгучее беспокойство при мысли о возможной опасности, которой она подвергалась. К тому же не могло ли присутствие этих двух девушек в Стольборге еще осложнить положение? Не могло ли оно послужить предлогом для откровенного вторжения в замок? Как бы беспечно ни относилась графиня Эльведа к возложенной на нее обязанности опекать племянницу, она вполне могла хватиться ее и послать кого-нибудь следом либо приказать разыскать ее. Как знать?

«Одно ясно, — подумал Христиан, — здесь ее никто не должен увидеть».

Сперва он решил было отвести Маргариту и ее подругу в горд Стенсона, где никому не придет в голову ее искать, но в жилище Стенсона, возможно, как раз и притаились сейчас враги, ведя оттуда наблюдение.

Христиан, охваченный смятением, рассеянно отвечал на взволнованные вопросы Гёфле; но внезапно его осенила мысль, которой он ни с кем не поделился. То было решение выйти одному из жилого помещения и то ли пройтись по дворам старого замка, то ли спуститься к озеру и, таким образом, встретиться лицом к лицу со злодеями, которые, безусловно, охотились только за ним.

С этой целью он взял один из светильников, с тем чтобы его почти сразу заметили сквозь туман, и вышел, не сказав ни слова и надеясь, что Гёфле сразу не хватится его; но он еще не вышел за порог медвежьей комнаты, как Маргарита поднялась с места и окликнула его:

— Куда вы идете?

— Куда вы, Христиан? — подхватил Гёфле, бросаясь к нему. — Не выходите в одиночку!

— Я не выхожу, — ответил Христиан, ловко выскользнув за дверь. — Я только хочу взглянуть, заперта ли вторая дверь, которая ведет отсюда во внутренний двор.

— Что он делает? — спросила Маргарита у Гёфле. — Вы не боитесь, что он…

— Нет, нет, — ответил адвокат, — он мне обещал быть осторожным.

— Но я слышу, как он отпирает замок второй двери, а вот он открывает и дверь!

— Открывает дверь? Значит, пришли наши друзья!

— Нет, нет, он уходит, клянусь вам!

И Маргарита, не помня себя от волнения, бросилась вслед за Христианом.

Гёфле остановил ее и, сделав знак Петерсону, чтобы он оставался с женщинами, пустился было догонять Христиана. Но тот уже запер дверь снаружи, чтобы помешать этому, и бежал к выходу из внутреннего двора, громко повторяя имя Ларсона и готовясь защищаться, если разбойники явятся на его голос; внезапно предназначенная ему пуля выбила из его рук светильник, и Христиан погрузился в белесую мглу, непроницаемую даже для лунного света и погребальной пеленой окутавшую землю.

Гёфле услышал выстрел и громко выругался, испугавшись за своего юного друга; Мартина вскрикнула, Маргарита упала на стул, Петерсон подбежал к Гёфле. Быть может, им удалось бы совместными усилиями открыть дверь, но они не поняли друг друга. Петерсон, всей душой преданный своей молодой барышне, хотел во что бы то ни стало помешать злоумышленникам войти и даже не догадывался, что Гёфле, напротив, стремится выйти, чтобы бежать на помощь Христиану.