Что?!

Флоранс, еще более бледная, чем обычно, стояла на крыльце. Возле ступеней стояла группа людей. Черная городская одежда, шляпы-конусы, на рукавах – зеленые повязки. На повязке – белый круг, в круге – черный символ партии «Свет сердца», два скрещенных молота.

Из-за зеленых повязок группа смахивала на отряд недозрелых эсэсовцев, а из-за острых шляп – на горсть простых карандашей.

– Хыгр, – прошептала чуть не плачущая Флоранс, – они хотят забрать дом.

– Что ваша делать здесь? – обратился Димка к пришедшим.

– Мы к вам пришли, – начал, видимо, начальник, невысокий фавн с шапкой черных волос, – вот по какому вопросу…

Димке показалось, что нечто подобное он уже когда-то слышал.

– Дворян больше нет, а значит, все их имущество принадлежит нам, – продолжил приободренный молчанием окружающих фавн, – и мы, собрание горожан этой улицы…

Тут голос кучерявого немного вильнул, и Димка подумал, что собрание это самозваное.

– …решили, что этот особняк необходимо освободить от незаконно обитающих в нем для размещения тех, кто нуждается в жилье…

– Товарищ, – тихо сказал Димка.

Надо же, у яггаев в лексиконе есть такое слово. Интересно, «господин» нет, а «товарищ» – пожалуйста. Может, яггаи – коммунисты?

– Товарищ! – Димка машинально изобразил жест дедушки Ленина, выкинув вперед руку.

Зеленоповязочники отсалютовали по-своему. Вспомнилась шутка о разнице между Лениным и Гитлером.

– Товарищ! Раньше наша не иметь ничего, все быть иметь ваша вождь. Вся ваша вождь. Наша подняться, наша пойти на вождь, наша кинуть вождь вниз. Теперь все – наша. Эта, – Димка указал на дом, – быть не наша, теперь эта – наша. Там много разная вещь, которая делать эта человек. – Димка указал на выглянувшего мастера Армана, тот на всякий случай скрылся обратно. – Эта человек и другая человек – наша человек. Их труд нужно беречь. Все, что их делать, теперь наша. Наша товарищ говорить здесь быть дом для вещь, которая делать эта человек. Раньше только вождь, которая жить здесь, мочь идти смотреть эта вещь. Теперь, когда наша победа, любая человек мочь прийти смотреть, говорить: «Какая хорошая человек делать это!» Здесь быть дом для вещь!

Группа молчала.

– Что он сказал? – робко уточнил кто-то из задних рядов.

– Музей! – звонко воскликнула сообразившая Флоранс. – Здесь будет музей!

– А извините, гражданин, – фавн пока сдаваться не собирался, – а можно ваши…

Ему в нос уткнулась бумага о том, что Димка является начальником революционного сыска.

– И-и-извините… А документы на музей…

– Завтра.

Трейлер подвезет.

Группа исчезла, как привидение после «Отче наш».

– Хыгр! – Флоранс уже висела на Димкиной шее. – Спасибо!

Чмок-чмок-чмок.

Чтобы отваживать в дальнейшем таких ходоков, Димка сразу же переселился в особняк. Поближе к Флоранс. Дверь квартиры господина Шарля Димка забил длинными гвоздями, чтобы туда не смогли тайком пролезть. Димка рассудил, что господин Шарль, если он объявится раньше, чем Димка сможет его найти, имеет возможность пройти в квартиру через потайной ход. Для отпугивания разнообразных «собраний горожан» Димка наклеил на дверь бумажную полоску, на которой поставил две печати с символами партии. Печати Димка собственноручно вырезал из старого каблука. Кроме них на бумажке, опечатавшей дверь, красовалась гордая подпись «Хыгр» (Димка потребовал у Флоранс показать, как пишется его имя) с маленькой кляксой в конце. Замки и гвозди, случись что, никого не остановят, а вот бумажка с печатями непонятна и потому пугает.

На следующий день, не дожидаясь очередных ходоков, Димка выбил из Жозефа документ о создании музея. Жозеф долго булькал непереводимыми островными терминами, но бумагу все-таки дал. Теперь над входом в особняк красовалось зеленое полотнище с надписью «Первый революционный музей технических новинок и диковинок», отпугивающее всякую нечисть надежнее креста.

Димка жил в одной из гостевых комнат особняка. Вместе с Флоранс. Неугомонная зомбяшка, наплевав на реакцию окружающих, перебралась в комнату к Димке. Несколько раз порывалась пробраться к нему в кровать, но Димка бдительно пресекал подобные попытки. Не время сейчас, революция на дворе…

Дни начальника особого революционного сыска были плотно заполнены допросами гвардейцев.

Все допросы проходили однотипно:

– Твоя знать, куда идти эта человек? – В нос допрашиваемому суется бумага с портретом генерала Юбера.

– Пошел вон, гнусный прислужник черни, ничего я тебе не скажу!

– Писать: эта человек не знать, где есть быть эта человек.

И подпись на листе допроса, которую Димка уже наловчился ставить. Только в конце упорно ляпалась клякса. Как бы не подумали, что это такая яггайская манера расписываться… Еще, не дай бог, в моду войдет…

Блины же вошли.

Мальчишки с «лепешками по-яггайски» теперь торчали чуть не на каждой улице. Флоранс пришлось нанять несколько поварих (благо, бзик насчет эксплуатации человека человеком здесь отсутствовал) и она неожиданно для себя из невезучей безработной девчонки стала уважаемой владелицей блинопекарни. Блины, появившиеся на следующий день после революции, ассоциировались у всех с новой эрой.

Еще Димка заметил, что его котелок – пришлось заказывать новый – понравился некоторым полицейским. Уже несколько человек попадались ему в котелках. И, судя по хитрому подмигиванию шляпника, со стальными каркасами внутри. Димка заказал себе такой же.

Так прошло несколько дней.

Однажды вечером Димка пришел домой.

– Хыгр, – Флоранс чмокнула его в щечку, – смотри, кто к нам пришел!

Яггай прошел на кухню.

Еще в коридоре он почувствовал запах сигарного дыма.

Неужели?!

Димка ворвался на кухню.

За столом, с сигарой в руках, сидел и смотрел на Димку из-под седых кустистых бровей…

Дедушка Арчибальд.

Господин Шарль?

– Вождь?

– Господин Хыгр.

Дедушка Арчибальд, и без того смывший с себя большую часть грима, отклеил брови, снял парик и превратился в прежнего невозмутимого господина Шарля. Ну, может быть, слегка похудевшего.

– Вождь, как ваша здесь?

– Дверь моей квартиры кто-то забил гвоздями и заклеил бумагой с вашей подписью. Должен же я где-то жить. Почему бы и не здесь? Бедолага Франсуа, конечно, погиб…

Господин Шарль искренне вздохнул.

– Но здесь собрались почти все, кого я хотел бы увидеть: и вы, и мастер Арман, и Флоранс, и, к моему некоторому удивлению, маг огня, и даже ваши знакомые шоколадники…