В битве встречаться тому, кто хотя б от потока рожден:

Ты говорил, что потоком рожден ты широкоструистым,

Я же породой горжусь, от великого Зевса идущей.

Я родился от Пелея, Эакова сына, владыки

Многих племен мирмидонских. Эак же родился от Зевса.

Сколько могучей Зевес, чем потоки, бегущие в море,

Столько могучее дети Зевеса, чем дети потоков.

Нынче великий поток помогает тебе, но навряд ли

Сможет помочь: нелегко против Зевса-Кронида сражаться.

С Зевсом тягаться не в силах и сам Ахелой многомощный.

И Океана глубоко текущего сила, откуда

Реки начало свое получают, широкое море,

Все родники и ключи, и глубокие воды колодцев.

Все же трепещет и он перед молньей великого Зевса

И перед громом ужасным, когда загрохочет он с неба».

Так он сказал и из кручи копье медножальное вырвал,

Астеропея ж оставил лежать на песке бездыханным.

Черные воды потока на тело его набегали,

Быстрыми стаями рыбы вокруг и угри суетились,

Почечный жир обрывая и жадно его пожирая.

Сын же Пелея пошел на пеонов, мужей конеборных.

В ужасе все еще прячась близ речки глубокопучинной,

Вдруг увидали они, что лучший меж ними средь сечи

От ахиллесовых рук и меча его жизни лишился.

Так Ахиллес Ферсилоха убил Астипила, Мидона,

Мнеса и Фрасия, также и Эния, и Офелеста.

Много еще бы пеонов убил Ахиллес быстроногий,

Если б глубокопучинный поток не исполнился гнева.

Смертного образ приняв, из глубокой он крикнул пучины:

«О Ахиллес! Ты и силой, и дерзостью дел превышаешь

Мужа любого; тебя защищают бессмертные сами!

Если ж Кронион тебе всех троянцев отдал на погибель,

В поле гони их и там свое дело ужасное делай.

Трупами доверху полны мои светлоструйные воды,

И не могу я пробиться теченьем к священному морю.

Трупы мне путь преграждают. А ты продолжаешь убийства!

Будет тебе, перестань! Берет меня ужас, владыка!»

Так потоку в ответ сказал Ахиллес быстроногий:

«Сделаю, как приказал ты, Скамандр, питомец Зевеса!

Но прекращу избиенье троянцев надменных не раньше,

Чем в Илион загоню их и, в битве сойдясь, испытаю

Гектора, — он ли меня укротит, иль его укрощу я!»

Так он сказал и вперед устремился, похожий на бога.

Тут к Аполлону поток обратился глубокопучинный:

«Что это, сын сребролукий Зевеса, решений Кронида

Ты исполнять не желаешь! Тебе он наказывал строго

В битвах стоять за троянцев и помощь давать им, покуда

Вечер не спустится поздний и тенью полей не покроет».

Так он сказал. Ахиллес же, копьем знаменитый, с обрыва

Прыгнул в средину потока. И вздулся поток разъяренный,

Ринулся, все взволновавши теченья, и множество трупов

Поднял, лежавших в реке, — мужей, перебитых Пелидом.

Стал он выбрасывать трупы, ревя, словно бык разъяренный,

Вон из воды. А живых вдоль прекрасных течений струистых

В водоворотах глубоких укрыл, от Пелида спасая.

Страшная вкруг Ахиллеса волна поднялась и, вскипевши,

С силою грянула в щит. Устоять Ахиллес богоравный

Больше не мог на ногах. Он за вяз ухватился рукою, —

Вяз пышнолистный, большой, и дерево вывернул с корнем.

Берег крутой обвалился, и ветки густые покрыли

Струи прекрасные. Вяз поперек перекинулся гатью,

В воду упав целиком. Ахиллес поднялся из пучины

И на проворных ногах во всю мочь по равнине помчался

В страхе. Однако великий поток не отстал и высоко,

Весь почернев, поднялся, чтоб заставить Пелеева сына

Труд боевой прекратить, чтоб от смерти избавить троянцев.

Прочь отскочил Ахиллес, насколько копье пролетает,

Быстро прочь отскочил, как орел, черноперый охотник,

Самый могучий и самый проворный меж птицами всеми.

Так и Пелид отскочил, на груди его крепкой ужасно

Медь загремела доспехов. От волн увернувшись потока,

Он побежал. Грохоча, за Пелидом поток устремился.

Как человек, орошая растенья свои и посевы,

Из родника черноводного путь пролагает теченью

И очищает лопатой канаву от всякого сора;

В ров набегает вода, по дну за собой увлекая

Мелкие камни, журчит и бежит по наклонному ложу

Быстрым потоком, того обогнав, кто ее направляет.

Так Ахиллеса все время волна настигала потока,

Как ни проворен он был: намного сильнее нас боги.

Несколько раз Ахиллес быстроногий пытался навстречу

Выступить, чтоб убедиться, — не все ли его уже боги

Гонят, не всё ль на него ополчилось великое небо?

Тотчас однако волна поимого Зевсом потока

С силою сверху его по плечам ударяла. В испуге

Выше старался он прыгнуть. Поток подгибал ему ноги,

Бурно с боков ударял, вырывал из-под ног его землю.

И возопил Ахиллес, на широкое небо взглянувши:

«Зевс, наш отец! Надо мною, несчастным, не сжалятся боги

И не спасут из реки? А потом все готов претерпеть я!

Из небожителей всех предо мною никто не виновен

Так, как милая мать, меня обольстившая ложью.

Мне говорила она: под стеной меднобронных троянцев

От аполлоновых стрел быстролетных придет моя гибель.

Пусть бы убил меня Гектор, из выросших здесь наилучший!

Доблестный муж бы убил, и доблестный был бы убит им.

Нынче же жалкою смертью приходится здесь мне погибнуть,

Как свинопасу-мальчишке, в воде захлебнуться, — мальчишке,

Переходившему реку зимой и снесенному ею!»

Так он сказал. И тотчас подошли Посейдон и Афина;

Образ принявши мужей, перед сыном Пелеевым стали,

За руку взяли рукой и словами его заверяли.

Так ему стал говорить Посейдон, потрясающий землю:

«Сын Пелеев! Чрезмерно не бойся и духом не падай,

Ибо такие тебе мы защитники между бессмертных, —

Я и Паллада-Афина, с согласия полного Зевса.

Роком тебе суждено осиленным быть не потоком;

Скоро назад от тебя он отступит, увидишь и сам ты.

Если послушаться хочешь, мы мудрый совет тебе дали б:

В битве, равно всем ужасной, не складывай рук утомленных

Раньше, чем войско бегущих троянцев назад не загонишь

В стены славные Трои. А Гектора жизни лишивши,