обернулся к Гвенне, его неприглядное лицо сводило болью, глаза умоляли. Она покачала головой, ухватила Крысу поперек туловища, вскинула на плечо и побежала.

Паттик не потерял головы и сделал все, что было в его силах.

Дрожавшая в устье пещеры Гвенна смотрела, как он взбирается на валун высотой себе по грудь, раскидывает руки и грозит небу копьем.

– Я здесь! – ревел он. – Я здесь, стервятник драный. Смотри, я здесь!

Птица отозвалась. Гвенна не могла судить, видела ли она людей на обрыве, но на крик Паттика повернула голову, изменила направление и пошла к земле.

– Прощай, Паттик! – издевательски отсалютовал Чент.

Обломанные ноготки Крысы впились Гвенне в плечо.

Птица крикнула. Паттик в ответ заорал, нацелил жалкое копьецо и в последний миг сделал шаг назад, спрыгнув за валун. Когти кеттрала проскребли по камню. Птица зависла, бешено колотя крыльями воздух, снова крикнула и взмыла в синеву.

– Проворный малый, – отметил Лури.

– Тупой малый, – возразил Чент.

Гвенна неотрывно глядела, как Паттик поднимается из-за камня и снова взбирается наверх. Он не следил за птицей, которая закладывала петлю над восточными склонами, а всматривался в обрыв, кричал, яростно махал руками.

– Спускайтесь. Я его отвлеку, вы только спускайтесь!

Ветер порвал в клочья ответ Чо Лу, не донес до пещеры, но Паттик кивнул, нашел глазами птицу и снова замаячил копьем.

– Давай! Вот он я!

– Птица убить Паттик, – тихо проговорила Крыса.

Гвенна обернулась: девочка смотрела из пещеры неправдоподобно большими глазами.

– Да, – ответила Гвенна. – Птица убьет Паттика.

Крыса взглянула на нее:

– Гвенна убить птица.

– Нет, Крыса. Не могу я ее убить.

– Гвенна рашкта-бхура, – не унималась девочка. – Или шава-бхура. Гвенна убить птица.

– Никакая я не… как ты там сказала.

Кеттрал закладывал круг, изучая легионера черным нелюдским глазом. Кеттралы были умны, умнее малых пернатых сородичей. Он уже понял, что валун укрывает Паттика, и теперь отыскивал способ до него добраться. Легионер поворачивался вслед за его полетом, а кеттрал медленно сужал круги.

– Почему? – спросила Крыса. – Почему Гвенна Шарп не дерись?

– Потому что Гвенна Шарп трус.

Вся ее слабая, трепещущая плоть подтверждала эти слова.

– Трус? – переспросила Крыса.

Кеттрал без крика перевернулся, вздернул хвост и упал вниз. То ли второй удар был быстрее, то ли расстояние меньше, то ли Паттик промедлил. Так или иначе, когда он опрокидывался за валун, кончик когтя царапнул его по спине, порвал рубаху и кожу под ней. Гвенна уловила запах крови.

– Не сочтите за дерзость, господин адмирал, – подал голос Чент, – но я от души надеюсь, что вы не прикажете нам тащить труп до корабля.

Джонон, заложив руки за спину, смотрел из тени на свет.

– Птица охотится. Она не оставит трупа.

– Трус? – все не унималась Крыса, упрямо глядя Гвенне в глаза.

Та подняла руку. Рука дрожала.

– Трус, – пояснила она.

Крыса посмотрела на трясущиеся пальцы и, снова уставившись Гвенне в лицо, серьезно покачала головой.

– Не трус.

– Трус, Крыса, – повторила Гвенна. – Я трушу.

– Почему?

– В каком смысле: почему? – опешила Гвенна.

За все дни после катастрофы в Пурпурных банях она ни разу не задала себе этого вопроса. Как это вышло, конечно, обдумывала: невесть сколько часов повторяла путь, который привел ее от командования последним в мире крылом кеттрал к жалкому прозябанию в темном карцере, и пришла к заключению, что никакой это был не путь. Путь разворачивается перед тобой шаг за шагом. Если зайдешь слишком далеко, если он ведет не в ту сторону, надо просто повернуть назад или в другую сторону. А то, что случилось с ней, приводило на ум разлом. Приложи нужную силу в нужном месте, и что-то лопнет, разобьется так, что уже не сложить как было.

Впрочем, это все о прошлом. Крыса же спрашивала о другом.

– Почему? – упорно твердила девочка, глядя из-под копны волос огромными блестящими глазами.

Гвенна посмотрела в эти глаза.

Почему она сломалась? На этот вопрос нет ответа. Все равно что спросить, почему вода мокрая или почему от боли больно.

– Нипочему, – устало ответила она. – Ты ребенок. Джонон мерзавец. Гвенна Шарп…

Она покачала головой.

Паттик медленно подтягивался на валун. Двигался он теперь не так уверенно, и лицо стало пепельным.

Гвенна закрыла глаза. Пусть умирает, если охота. Она на это смотреть не обязана.

– Гвенна Шарп рашкта-бхура.

– Ни хрена я не это самое.

– Да, – настаивала девочка. – Хрена. Не трус. Рашкта-бхура. Аксочлин.

– Возможно, так называются их воины, – заметил голос (Гвенна обернулась к оказавшемуся у нее за спиной историку). – Наподобие кеттрал.

– Ни хрена я, драть меня, не кеттрал!

Это вырвалось из нее полувоплем-полувизгом. Джонон и прочие обернулись, но на этих ей было плевать. Эти-то хоть понимали все как есть: что, чем бы она ни была раньше, теперь она не то. А вот Киль, и гребаный Паттик, и Крыса не хотели видеть; они, сколько бы раз она ни обосралась, будут смотреть на нее как на спасительницу какую и верить, что она только ждет, когда станет совсем плохо, и тогда-то выступит вперед и небрежно, легко и твердо возьмет все в свои руки. Презрение Джонона она могла пережить. И мерзкие взгляды Чента с Лури и Вессиком. А вот эта упрямая, тупая, безмозглая надежда в глазах Крысы и Чо Лу – вот это было невыносимо.

– Ну что мне сделать, чтобы вы поняли? – выдавила она, разводя руками.

Крыса кивнула так, как если бы с самого начала того и ждала, на то и надеялась. Киль поджал губы и промолчал.

– Хотите видеть, что я такое?

Она ухватила прислоненный к стене гарпун. Рабан просверлил на конце рукояти дыру, продел в нее длинную веревку и закрепил. Всё, конечно, согласно ее указаниям, на основании какого-то дерьмового плана, выдуманного с пьяных глаз много лет назад в таверне. Даже Джонон, при всем своем презрении, в этом ей поверил – хотя бы настолько, чтобы приказать заготовить эти шутки.

– Хотите правду? – Она подняла копье. – Вот это – ерунда! Никто никогда не сбивал птицу гарпуном. А вы, придурки, поверили оттого, что я когда-то была кеттрал. Ну а я не кеттрал. И не твоя раша-баша. Я ничто, засранцы безмозглые! Чего вам еще надо, чтобы поверить? Я – ничто!

Но она, конечно, знала, чего им надо.

Тогда, на Островах, наставники повторяли: «Смерть – последний урок».

С гарпуном в руке, с мотком веревки в другой, сгорая от ярости, стыда и отчаяния, она шагнула из темноты пещеры на солнце.

Паттик обернулся и увидел. В его глазах расцвела надежда.

– Нет, – рычала она. – Нет. Нет. Нет!

– Командир… – кивнул он.

И теперь, после всего, она была