litbaza книги онлайнНаучная фантастикаНа руинах империи - Брайан Стейвли

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 122 123 124 125 126 127 128 129 130 ... 224
Перейти на страницу:
карцере, которая готова была из укрытия смотреть, как кеттрал рвет надвое Паттика; против женщины, завладевшей ее лицом, телом, именем, не первый месяц ходившей по миру под личиной Гвенны Шарп.

Что бы ни случилось, сука должна сдохнуть.

Одной рукой держась за копейное древко, Гвенна навернула веревку на бедро выше колена – в один, два, пять оборотов, – заправила конец под последний виток и перенесла тяжесть тела на самодельное седло. Ветер прижимал ее к птичьей груди, вбивал в оперение и снова пытался сорвать, пока ей не удалось ухватиться за стержень пера. Стрежень этот был толщиной с молодую ветку, и, подтягиваясь на нем, она плотно прижалась к напряженным мышцам. А потом вытянула из ножен поясной нож и угрюмо взялась за работу.

Она не обманывала Джонона, говоря, что кеттрала не убить мечом, а тем более ножом, поцелуй его Кент. С другой стороны, она подразумевала птицу, действующую клювом и когтями, которая налетала, отворачивала, заходила на новый круг. За всю историю Гнезда – за всю историю Кентом драного мира – не нашлось безумца, подвесившего бы себя птице на грудь.

Клинок был длиной не больше ее ладони – не достал бы до жизненно важных органов, но ей этого и не требовалось. Первый надрез рассек кожу, от второго разошелся толстый слой желтоватого жира. Третий добрался до мышцы. Она длинными ударами полосовала напряженные волокна, углубляя и углубляя рану, пока, вся залитая кровью, не ушла по локоть в грудь птицы.

Кеттрал вскрикивал при каждом ударе, пытался дотянуться клювом. Он почти доставал – так близко, что справа от себя она видела изгиб теребившего перья клюва и огромный, полный ярости черный глаз, – но Гвенна висела чуть выше, чуть ближе к боку, там, куда птице было не дотянуться. И вот кеттрал понемногу, поначалу совсем неприметно, стал слабеть. Что ни говори, мышцы – просто веревки, свитые из мяса. Подрежь их – они ослабнут. Продолжай резать – они лопнут. А когда лопнут, Гвенна упадет – вдвоем с птицей рухнет на горный склон.

Кеттрал этого не сознавал, но древнее чувство, свойственное всем живым созданиям, подсказывало ему, что он ранен. Он понимал, что жалкое бесперое существо, прилепившееся к его груди, чем-то опасно и даже смертельно опасно; что ради самой жизни его надо стряхнуть, и вот он перестал набирать высоту, оставил попытки сбить ее клювом и круто пошел вниз.

Мир перевернулся. Гвенну отбросило назад, окровавленные перья выскользнули из рук, она сорвалась в пустоту, перевернулась, повисла на полузатянутой вокруг бедра петле. Желудок подкатил к горлу. Встречный ветер забил дыхание в глотку. В бедре что-то вывернулось или сломалось. Земля неслась на нее – скалы, лед, обломки валунов. В бешеном вращении взгляд чудом выхватил солдат: Чо Лу и Рабан спустились с обрыва и стояли у самой пещеры, разинув рты.

Потом ветер подхватил ее и развернул в другую сторону.

В нескольких шагах над землей птица широко раскинула крылья в попытке прервать падение, как делала, схватив горного барана или козерога. Петля туго стянулась на бедре, и еще, еще туже, потому что птица рвалась в небо, и Гвенна чувствовала, что нога отрывается от тела. А потом с треском, с каким отламывается в зимний мороз сосновая ветвь, крыло вывернулось за спину под неестественным, болезненным углом. Из разреза на груди птицы хлестнула кровь, и вот они, по-прежнему связанные веревкой, провалились на последние три шага до камня.

Гвенна успела прикрыть голову руками, и все равно падение ее оглушило. Сердце ударило полдесятка раз, прежде чем удалось сделать вдох. Перед глазами вращался узкий тоннель, накатывало беспамятство. Птица забилась, дернула петлю, и боль привела ее в чувство. Отчаянно, вслепую – как она умудрилась удержать нож? – Гвенна рубила веревку клинком, пока не лопнули пряди и бедро не выскользнуло из жуткой удавки.

Она усилием воли поднялась на колени.

В двух шагах от нее пытался встать кеттрал. Бессильно хлопало сломанное, с порванными мышцами, крыло. Птица взглянула на шевелящуюся женщину одним глазом, ударила клювом, не удержала равновесия и далеко промахнулась. Гвенна сделала неверный шаг, оскользнулась в крови, разбила колено, перекатилась на бок, едва не подвернулась под новый удар и оказалась против пропитавшихся кровью грудных перьев. Отыскав рану, она снова взялась за дело: рубила, колола, била клинком, врезаясь все глубже в тело вопящего и дергающегося существа, погружала руку едва ли не по плечо…

Ей не меньше всякой другой женщины двадцати четырех лет от роду доводилось убивать – домашнюю скотину, потом людей… много людей: ургулов, аннурцев, манджари, домбангцев. Одни того заслуживали, другие, пожалуй, нет. Убивать приходится, чтобы выполнить задание, и она научилась убивать. Но вот это – это было не задание. Никогда в жизни она не набрасывалась ни на кого в таком слепом бешенстве. Не думая и не рассуждая, до боли желая одного: чтобы это кончилось, она рубила, рубила, рубила; жир и клочья кожи летели в лицо, при каждом диком ударе плечо и грудь копьем пронзала боль, и она уже не знала, рвется крик из птичьего клюва или из ее горла, и когда кончик ножа нащупал наконец бьющееся ядро и все стало горячим и темным, она не знала, птичье сердце разорвалось под ножом или ее собственное.

34

В детстве Акйилу доводилось слушать вербовщиков, набиравших в квартале новобранцев для легионов. Все они сулили одно и то же: еду и одежду, несколько монет в месяц и шанс выбраться из провонявших дерьмом переулков между каналами. Само по себе предложение звучало заманчиво, но в толпе всегда находился кто-то, чтобы напомнить: платить за красивый мундир и блестящий щит часто приходится кровавой и жестокой смертью. На это возражение у вербовщиков был готов ответ: «Все смертны. И смерть бывает жалкой, а часто и мучительной. А вот легионеры умирают славной смертью, гордой смертью, защищая свою землю и семью. Такая смерть почетна».

Акйил всегда считал это чушью. Правда, он и на сотню миль не подходил к полям сражений, зато насмотрелся, что может натворить ржавый нож у человека в животе, и уж никак не верил, что в нарядном мундире легче умирать. Нет, мысль о хорошей смерти казалась ему гнилой в корне. С другой стороны, он всей душой верил, что плохие смерти бывают очень разной степени – от огорчительных до совершенно мерзких.

И хуже нет, если тебя заедят насмерть десяток пятисотфунтовых боровов-мясоедов.

– Андраза первым, – сказал Капитан, добродушно

1 ... 122 123 124 125 126 127 128 129 130 ... 224
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?