Весной Апи вывел Кунгой из шатра и объявил опорочившей кров. Мол, принимала кого-то, вот и пояс мужской, верное свидетельство. Рядом уже смеялись сыновья, заранее притащившие на сворке собак. Неверную жену можно тихо выгнать, а можно и наказать. Апи выбрал второе – пусть все видят и помнят, каков его гнев. Люди охали, женщины торопливо уводили детей, старики хмурились – но никто не сказал и слова против Битринни. Даже сама Кунгой, она-то лучше прочих знала, что за человек ее муж. И бежать не пыталась, ведь бесполезно. Шла понуро, куда гнали, – на край кочевья, подталкиваемая в спину кнутовищами недавней родни. Ей дали отойти шагов тридцать, чтобы у собак был разбег. Пять крупных псов спустили на несчастную. И смотреть на страшное зрелище побоялись многие. Потому и не знали долго, что женщина отделалась порванной накидкой. Все полагали, что Дари уехал на несколько дней проверять стада. А он взял, да и вернулся.

Собаки были крупны и опытны, а Дари тогда исполнилось двадцать три, и слыл он одним из лучших бойцов рода. Но при себе у юноши оказался лишь короткий кинжал.

– Моему другу никто не помог. Он один резал псов, а они рвали его. Потом Кунгой умудрилась вытащить у кого-то с пояса кнут, стала отгонять тварей. Я поздно прибежал, – сокрушенно вздохнул Рэнди. – Тоже не знал, что затевает наш шакал, в степи был. Добил последнего пса. А Дари болел всё лето, и когда в степь ушла байга, которую я проиграл, еще не встал на ноги. С тех пор я его не встречал, вина на мне перед Дари, и немалая. Но мать он отстоял, живут теперь отдельно, вдвоем. Это я знаю, спросил однажды у торговых людей из нашего народа, гнавших проданный скот на запад. Давно, правда, это было, но едва ли что-то изменилось.

Он говорил тяжело и виновато. Мира ежилась, уже сомневаясь в правильности своего намерения скакать. Но храбрилась: ведь должен же кто-то разобраться с большой ложью, и почему не она? Разве Деяне тут было бы проще?

Дари – случай по-прежнему любил маленькую арагни, – вышел на них сам. Тремя ночами позже удивленно возник из смутных шорохов степной ночи, рассматривая дивного коня, утраченного друга и странную девочку-северянку. Он охотился в степи и заметил костер. Толком и обрадоваться встрече не успел, как проснувшийся Рэнди сухо изложил свою просьбу и засобирался: его скот без защиты, волки могут порвать, да и худых людей кругом достаточно. Так и ушел, лишнего слова не молвив.

Сын Апи сел у костра, наполнил свою пиалу чаем и задумался.

– Необычная ты, настоящий сказочный белый ягненок, которому невозможно ни в чем отказать, хоть лишен он силы и защиты, – изложил он свои мысли Мире. – По нашему – Ильсай. Хорошее имя я придумал для такой милой девочки?

– Годится, – согласилась Мира. Ей и правда понравилось: мягкое и теплое.

– Он ни разу от гор не выбирался сюда, а тебя проводил. Я его искал, звал, а этот упрямец прятался в скалах и не выходил. Сколько лет пытаюсь сказать ему, что Айгэ пропала, а вовсе не досталась моему гнусному братцу. Да как пропала! Жениха чуть не убила, она в свадебном шатре с боевым ножом сидела, та еще кроткая невеста-илла. Такая была красивая пара, ягненок!

– Ей снились сны, – кивнула Мира. – Дар?

– Явный, и полагаю, он помог ей сбежать. Еще я думаю, девушке кто-то сказал, что Рэнди погиб. Очень на папочку моего похоже, всем жизнь отравить и собой гордиться, находчивым и ловким.

– У меня есть знакомая илла, она снавь и очень неплохо владеет боевым ножом, – задумчиво сообщила Мира. – Только имя иное. Увижу – расскажу ей про твоего друга, может, будет толк. И, раз мне невозможно отказать, помогай. Хочу выставить коня на байгу.

– Ох, зря, – сокрушенно вздохнул Дари. – Но лучше я тебе помогу, чем одну отошлю, ты ведь не уймешься, а от меня запросто сбежишь, дар я отлично сознаю, иначе слепая бы сюда одна не добралась. Байга через десять дней. Успеем пройти весь путь медленно, ориентиры запоминая. Завтра утром я тебя отведу к Апи, коня покажем и право скачки получим. А пока – отдыхай.

Мира счастливо улыбнулась. Рядом с этим человеком ей уютно: он основательный и очень добрый. Не обидит, не предаст. Красивый, вон как душа широка и многоцветна. Она усмехнулась, радость угасла: в сон, делающий снавью, ее не пускают. Будто так видеть человека можно, не будучи Говорящей! Так почему же не удалось пройти посвящение?

Апи оказался удручающе мерзким существом. Чутье Миры воспринимало его ничуть не менее уродливым, чем наместника Шорнаха. Еще хуже была речь Апи. Ни единой фразы неискаженной и незамутненной правды – это же умудриться надо! – «Он рад ее видеть, он будет честно судить байгу, он поможет советом, он устроит коня наилучшим образом, он…»

Ложь звенела в ушах, мешая слушать сами слова. Гнусная, вязкая, непрестанная.

Апи отпустил новую «байгэш» – всадницу скачек, которой надо показать коня прочим судьям, дать на изучение седло старикам, а девушкам позволить вычесать гриву и хвост. Всё по мудрому обычаю предков, а то бывают умники, заговоренных шелковых нитей наплетут и числят победу у себя в кошеле! На ковре у очага остался ее поручитель. Мира фыркнула – вот кого старому шакалу видеть окончательно противно, и это читается в его медовом голосе!

Но Апи не был бы тем, кем стал, не умей он использовать себе на благо даже ненависть и неприязнь.

– Вот ты и угодил Богам, сынок, как я рад, – улыбнулся шакал. – Такой случай, такая удача! У тебя больная мать и жена-красавица, пятый год бездетная. Гордые эти северные илла, мне не поклонились. А глупенькая девица сама к тебе прибежала, слово отца не уважив, в нищету вашу с рваными войлоками. Оттого небось и мерзнет, оттого и детей нет. И вдруг, в пору бед, из степи является ребенок на дивном коне, чудо и промысел высшего Погонщика! Одаренная девочка, сразу видно. Хоть и не снавь, я прав?

– Мы говорим о скачке. Я поручитель, ты судишь байгу.

– Да, и я не возражаю, и всё будет по правилам, – мягко кивнул Апи. – Она так печальна! Приехала одна. У нее большая беда. Я мудр, и вижу это отчетливо. У меня много сыновей, они охотно предложат малышке защиту. Не кривись, ее дар – наше благо, всему роду от напастей заслон, никто не обидит такую.

– Айгэ уже не обидели однажды.

– Вот и пригляди за этой! – Ласково согласился шакал. – Предложи дружбу, а затем, может статься, и больше. Кто знает, вдруг она ищет новый кров? Спроси хоть, в зиму ей идти есть куда?

– Без шакальих забот разберемся.

– Верно, просто помни: твоя жена не слепая и лицо твое видит каждый день. Страшное, рваное. Моя вина, скорблю…

– Не перебирай, я тебя знаю слишком давно.

– Ладно, – более деловым тоном продолжил Апи. – Просто подумай: ей – защита, тебе – исцеление, жене – счастье иметь детей, матери – внуков. И всё без тени обмана! Предложи, это не так уж и опасно. Нет так нет. Сперва с ней поговори, а перед байгой я соберу стариков. Повторишь при них, ведь и тогда она сможет отказаться без ущерба для чести.

Он много еще чего сказал. И Дари слушал, чувствуя себя предателем, хотя ничего плохого не совершил. Действительно, его лицо после боя с собаками стало ужасным. А уж рядом с женой, которой нет в степи равных по красоте…