с ним в роли жертвы, и он, подобно ей, будет делать вид, что счастлив покориться.

Мысли Лидии прервались. Белари повернулась к ней. Красный рубец, оставшийся от нападения Стивена, все еще виднелся на ее горле, несмотря на цитоактиваторы, которые она щелкала, как орешки. Лидия подумала, что этот неподобающий шрам наверняка раздражает Белари. Она педантично следила за своей внешностью. Белари, казалось, перехватила взгляд Лидии. Ее губы сжались, и она подтянула воротник бронежилета повыше, скрывая рану. Зеленые глаза прищурились.

– Мы тебя искали.

Лидия понурила голову:

– Простите, госпожа.

Белари дотронулась пальцем до подбородка девочки-флейты и подняла ее лицо, чтобы заглянуть в глаза.

– Следует наказать тебя за то, что ты впустую потратила мое время.

– Да, госпожа, простите меня.

Девочка-флейта потупилась. Белари не станет ее бить. Исправление ущерба стоит слишком дорого. Возможно, Белари выберет электричество, или изоляцию, или еще какое-нибудь хитроумное унижение.

Вместо этого Белари показала на стальной браслет:

– Что это?

Бурсон не дрогнул. Он ничего не боялся. Он единственный из всех слуг не боялся ничего. И был за это достоин восхищения Лидии.

– Чтобы выслеживать ее. И оглушать. – Он самодовольно улыбнулся. – Не причиняет физического вреда.

Белари покачала головой:

– Сегодня она нужна мне без украшений. Сними это.

– Она спрячется.

– Нет. Она хочет быть звездой. Теперь она будет вести себя хорошо. Верно, Лидия?

Лидия кивнула.

Бурсон невозмутимо пожал плечами и снял браслет. Наклонил свое огромное, испещренное шрамами лицо к уху Лидии:

– В следующий раз не прячься в кухнях. Я тебя найду. – И отошел с удовлетворенной улыбкой.

Глядя ему вслед прищуренными глазами, Лидия сказала себе, что победила, что Бурсон так и не обнаружил ее укрытия. Но потом Бурсон улыбнулся ей, и она засомневалась, а не знает ли он правду, не играет ли с ней, как кошка с покалеченной мышью.

– Спасибо, Бурсон, – сказала Белари и помедлила, рассматривая огромное создание, которое внешне напоминало человека, но двигалось с дикой, звериной ловкостью. – Ты усилил охрану?

Бурсон кивнул:

– Ваш феод безопасен. Мы заканчиваем проверять работников на мелкие нарушения.

– Что-нибудь нашли?

Бурсон покачал головой:

– Ваши слуги любят вас.

Голос Белари стал резким.

– То же самое мы думали про Стивена. А теперь я ношу бронежилет в собственном поместье. Я не могу позволить себе утратить популярность. Это слишком сильно отразится на моих акциях.

– Я работал тщательно.

– Если мои акции рухнут, Вернон подключит меня к «Тач-сенс». Я этого не допущу.

– Я понимаю. Ошибок больше не будет.

Белари хмуро посмотрела на возвышавшегося над ней монстра:

– Хорошо. Идем. – Она поманила Лидию за собой. – Тебя ждет сестра.

Взяв девочку-флейту за руку, она вывела ее из зала для представлений.

Лидия оглянулась. Бурсона не было. Суетились слуги, расставляя по столам срезанные орхидеи, но Бурсон исчез – либо слился со стенами, либо умчался по делам безопасности.

Белари дернула Лидию за руку:

– Ну и заставила ты нас побегать! Я думала, снова придется разбрызгивать феромоны.

– Простите.

– Ничего страшного не случилось. На этот раз. – Белари улыбнулась ей. – Нервничаешь из-за сегодняшнего вечера?

Лидия покачала головой:

– Нет.

– Нет?

Девочка-флейта передернула плечами:

– Мастер Уиер купит наши акции?

– Если предложит достаточную цену.

– А он предложит?

Белари улыбнулась:

– Думаю, что да. Вы уникальны. Как и я. Вернону нравится коллекционировать красивые редкости.

– Какой он?

Улыбка Белари потускнела. Она подняла глаза, сосредоточившись на пути через замок.

– Когда я была девочкой, очень молоденькой, намного младше тебя, задолго до того, как стала знаменитой, я часто играла на детской площадке. Пришел мужчина, чтобы посмотреть, как я качаюсь на качелях. Он хотел быть моим другом. Он мне не нравился, но рядом с ним у меня кружилась голова. Все, что он говорил, казалось таким логичным. Он дурно пах, но меня от него было не оттащить. – Белари покачала головой. – Чья-то мать прогнала его. – Она посмотрела на Лидию. – Он использовал химический одеколон, понимаешь?

– Контрабандный?

– Да. Из Азии. Здесь он запрещен. Так же и с Верноном. От него по коже бегут мурашки, но он привлекателен.

– Он к вам прикасается.

Белари бросила на Лидию печальный взгляд:

– Ему нравится опытная старая карга в юном девичьем теле. Хотя вряд ли это имеет значение. Он прикасается ко всем. – Она слабо улыбнулась. – Но не к тебе. Ты слишком ценна, чтобы тебя трогать.

– Слишком хрупка.

– Откуда такая горечь? Ты уникальна. Мы сделаем из тебя звезду. – Белари жадно посмотрела на свою протеже. – Твои акции взлетят, и ты станешь звездой.

* * *

Лидия наблюдала из окна, как подъезжают гости Белари. Сопровождаемые службой охраны воздухомобили низко скользили над соснами, помигивая в темноте зелеными и красными габаритными огнями.

Ния встала рядом с Лидией.

– Они уже здесь.

– Да.

Снег покрывал ветки толстым слоем глазури. Время от времени голубые лучи прожекторов подсвечивали белизну и черные силуэты деревьев – это лыжные патрули Бурсона искали характерное инфракрасное свечение незваных гостей, которые могли прятаться в сосновых тенях. Лучи озарили древнюю громаду подъемника, карабкавшегося на гору из города. Подъемник был ржавым и молчаливым, только ветер играл его сиденьями и раскачивал кабели. Еще одна жертва Белари. Белари ненавидела конкуренцию. Теперь она была единственным покровителем городка, сверкавшего в чаше долины далеко внизу.

– Тебе нужно одеться, – сказала Ния.

Лидия повернулась к сестре-близнецу. Черные глаза, словно бездонные ямы, смотрели из-под прозрачных век. Бледная, лишенная пигментации кожа, худоба, подчеркивающая изящество костей. Это была единственная настоящая вещь: их кости. Именно они привлекли внимание Белари, когда девочкам было всего одиннадцать. Достаточно взрослые, чтобы забрать их у родителей.

Взгляд Лидии вернулся к окну. Глубоко в узкой расщелине горной долины переливался янтарными огнями город.

– Ты скучаешь? – спросила она.

Ния придвинулась ближе:

– Скучаю по чему?

Лидия кивнула на мерцающую драгоценность:

– По городу.

Их родители были стеклодувами и практиковали старое искусство, заброшенное в эпоху эффективной промышленности. Они плавили песок и выдыхали в жизнь изящные творения. Они переселились в феод Белари ради покровительства, как и все городские ремесленники: гончары, кузнецы, художники. Иногда пэры Белари обращали на кого-то внимание, и мастер мгновенно обретал вес. Нильс Кинкейд сколотил состояние, пользуясь благосклонностью Белари: повинуясь ее желаниям, он укрощал железо и снабдил замок огромными, выкованными вручную воротами, а сады – затаившимися скульптурами-сюрпризами: дети и лисы выглядывали из люпинов и аконита летом или высоких сугробов зимой. Теперь его слава была такова, что он вот-вот мог приступить к выпуску собственных акций.

Родители Лидии искали покровительства, однако их искусство не зацепило оценивающий взгляд Белари. Вместо этого она выбрала биологическую случайность, дочерей-близняшек, хрупких блондинок с васильковыми глазами,