Розалинду не стали привлекать к суду — полагаю, это было решение ее родителей; сама она вряд ли упустила бы возможность привлечь к себе внимание. Мэтьюз предпочел уладить дело миром. Соучастие в преступлении вообще трудно доказать. Надежных улик против Розалинды не было, ее признание не могло быть принято в суде, да и она наверняка бы от него отказалась (сказав, что Кэсси, например, угрожала ей жестами); но даже если бы каким-то чудом удалось доказать ее виновность, она — несовершеннолетняя и срок ей грозил небольшой. К тому же Розалинда утверждала, что я с ней переспал, а это вносило в дело полную сумятицу и доводило О'Келли — и меня — до белого каления.

Мэтьюз все это просчитал и решил сосредоточиться на Доннели. В обмен на показания против Дэмиена он предложил Розалинде три года условно за «опрометчивое оставление в опасности» и сопротивление при аресте. «Сарафанное радио» сообщило, что она уже получила несколько предложений руки и сердце и многие издания дерутся за право опубликовать ее историю.

Выйдя из здания суда, я встретил Джонатана Девлина, который стоял у стены и курил. Он держал сигарету на уровне груди, склонив голову набок, и наблюдал за чайками, кружившими над заливом. Я достал из кармана свою пачку и подошел к нему. Он посмотрел на меня и отвел взгляд.

— Как дела? — спросил я.

Девлин пожал плечами:

— Примерно так, как можно ожидать. Джессика пыталась покончить с собой. Легла на кровать и перерезала вены моей бритвой.

— Мне очень жаль. С ней все в порядке?

Его губы скривила горькая усмешка.

— Да. У нее не получилось: она резала вдоль, а не поперек.

Я прикурил, прикрыв пламя ладонями: день был ветреный, собирались тучи.

— Можно задать вопрос? — произнес я. — Без протокола.

Девлин повернул голову, и я увидел в его взгляде безнадежность и одновременно презрение.

— Пожалуйста.

— Вы все знали, верно? Знали с самого начала.

Джонатан долго молчал, потом вздохнул и сказал:

— Не то чтобы знал. Она не могла совершить это одна, тут были замешаны двоюродные сестры, да я и про Дэмиена ничего не слышал. Но подозревал. Я хорошо знал Розалинду.

— Но вы ничего не сделали. — Я хотел, чтобы мои слова прозвучали бесстрастно, но в них все-таки прозвучала нотка осуждения. Девлин мог в первый же день рассказать нам о Розалинде, как мог рассказать кому-нибудь другому много лет назад, когда Кэти только начала болеть. Я понимал, что по большому счету это ничего бы не изменило, но сколько бед натворило его молчание и сколько зла пробудило.

Джонатан отбросил сигарету и повернулся ко мне лицом, сунув руки в карманы пальто.

— А что, по-вашему, я должен был сделать? — жестко проговорил он. — Она моя дочь. Я уже потерял Кэти. Маргарет не вынесет, если я скажу хоть слово против нее. Когда несколько лет назад я хотел отправить Розалинду к психологу, потому что она постоянно врала нам, Маргарет закатила мне истерику и пригрозила, что уйдет и заберет девочек с собой. И я ничего не знал. Что я мог сказать? Я только следил за Розалиндой и молился, чтобы это оказался какой-нибудь землевладелец. А как бы вы поступили на моем месте?

— Не знаю, — честно ответил я.

Девлин продолжат смотреть на меня, тяжело дыша и раздувая ноздри. Я отвернулся и сделал затяжку; через минуту он перевел дух и снова прислонился к стене.

— Я тоже хочу вас кое о чем спросить, — произнес он. — Розалинда была права — вы действительно тот мальчик, у которого пропали друзья?

Вопрос меня не удивил. Девлин имел право просмотреть или прослушать записи всех допросов Розалинды, так что рано или поздно он должен был спросить. Я знал, что мне надо все отрицать: по официальной версии, я нарочно выдумал историю, желая заручиться доверием Розалинды, — но у меня не было сил, да и особого смысла я в этом не видел.

— Да, — вздохнул я. — Адам Райан.

Джонатан повернул голову и долго смотрел на меня, очевидно, пытаясь что-то вспомнить.

— Мы не имели к этому никакого отношения, — промолвил он наконец, и меня удивил его мягкий, почти извиняющийся тон. — Я хочу, чтобы вы знали. Никакого.

— Да. Простите, что на вас набросился.

Он кивнул.

— На вашем месте я, пожалуй, сделал бы то же самое. Я не невинная овечка. Вы видели, что мы сотворили с Сандрой, не так ли? Вы там находились.

— Верно, — подтвердил я. — Она не станет выдвигать обвинений.

Джонатан покачал головой, словно эта мысль не привела его в восторг. Река внизу была темной и густой, с неприятным маслянистым блеском. В воде что-то плыло — может, дохлая рыба или мусор, — и чайки стайки вились над ней, испуская пронзительные крики.

— Что вы собираетесь делать? — поинтересовался я.

Девлин вскинул голову и взглянул на пасмурное небо. Он выглядел очень уставшим, но это была не та усталость, от которой можно избавиться хорошим отдыхом или крепким сном: она въелась ему в плоть и кровь, проникла до костей, избороздила морщинами лицо.

— Перееду в другое место. Нам в окна бросают камни, кто-то намалевал на машине краской «пидофил» — написано с ошибкой, но мысль понятна. Пока вопрос о шоссе не решен, я здесь задержусь, но позднее…

Заявления о насилии над детьми всегда подлежат проверке, даже если под ними нет оснований. Следствие не нашло улик, подтверждавших обвинения Дэмиена против Девлина, — скорее факты, которые их опровергали. Отдел по борьбе с сексуальными преступлениями был настроен более чем скептически. Но слухи среди соседей разносятся со скоростью пожара, и среди них всегда находятся те, кто думает, что не бывает дыма без огня.

— Я отправлю Розалинду на психологическую консультацию, по распоряжению судьи. Я тут почитал кое-что, и во всех книгах утверждается, что для людей вроде нее от этого нет никакого проку: что бы мы ни делали, она останется такой, как есть, — но я все-таки попробую. И постараюсь держать ее дома как можно дольше, присматривать за ней и следить, чтобы она не проделывала свои фокусы с кем-нибудь еще. В октябре Розалинда пойдет учиться музыке в колледж, но я сказал, что не стану платить за аренду квартиры — пусть живет дома или ищет работу. Маргарет верит, что дочь ни в чем не виновата и вы ее подставили, но она рада, если она поживет у нас. Маргарет говорит, что Розалинда очень чувствительна. — Он откашлялся, словно последнее слово застряло в горле. — Джессика поживет в Этлоне с моей сестрой — отвезу, как только заживут порезы. Там ей не причинят вреда. — Его губы снова искривились. — Вреда… Собственной сестре.

Я вдруг представил, каким был этот дом в последние восемнадцать лет и каким стал сейчас.

— Знаете что? — неожиданно воскликнул Джонатан. Его лицо исказила болезненная гримаса. — Маргарет забеременела через пару месяцев после того, как мы начали встречаться. Нас это напугало. Я намекнул, что, может, ей лучше… так сказать, съездить ненадолго в Англию. Но… она очень религиозна. Уже то, что забеременела, выбило ее из колеи, а тут… Она хорошая женщина, и я не жалею, что женился на ней. Но если бы я знал, что… кем… то есть какой станет Розалинда, то, клянусь Богом, я бы сам потащил Маргарет в Англию.