Узнав правду о Питере Миддлтоне, Эдвард решил прекратить всякие отношения с Мики, но его недовольство длилось недолго. Теперь они снова были лучшими друзьями, что радовало Августу. Она и сама не могла долго сердиться на него. Она понимала, что он опасен, но от этого в ее глазах он казался еще более привлекательным. Иногда она его побаивалась, зная, что он убил троих человек, но страх ее возбуждал. Мики был самым аморальным из всех, кого она знала. От этой мысли ей хотелось, чтобы он овладел ею прямо здесь, на полу гостиной.

Мики был все еще женат. При желании он, конечно, развелся бы с Рейчел – ходили слухи о ее связи с братом Мэйзи Робинсон, радикальным членом парламента, – но, находясь на посту посланника, позволить этого себе не мог.

Августа присела на кушетку в египетском стиле, надеясь, что Мики сядет рядом, но, к ее разочарованию, он уселся напротив.

– Куда-то собрались? – спросила она чересчур вежливо, в раздражении от того, что ею пренебрегли.

– Мы с Эдвардом собираемся на кулачные бои.

– Никуда вы не поедете. Он обедает у маркиза Хоукасла.

– Ах, вот как, – задумался Мики. – Очевидно, я ошибся.

Или он.

Августа была уверена, что предложение это поступило со стороны Эдварда, который вовсе не ошибся. Эдварду безумно нравились кулачные бои, чего не скажешь о светских ужинах. Пора положить этому конец.

– Придется вам ехать одному, – сказала она Мики.

В его глазах вспыхнул непокорный огонек, и на мгновение ей показалось, что сейчас он с ней вступит в спор. Неужели она теряет свое влияние на этого мужчину? Но он встал и сказал:

– В таком случае я удаляюсь. Позволю вам самой объясняться с Эдвардом.

– Уж позвольте.

Но было слишком поздно. Не успел Мики открыть дверь, как в гостиную вошел Эдвард.

Августа заметила, что пятна на его коже сегодня краснее обычного. Они покрывали почти всю шею и доходили до одного уха. Они беспокоили ее, но доктор сказал, что причин волноваться нет.

– Ну что, я готов, – сказал Эдвард, потирая руки в предвкушении.

– Эдвард, ты не едешь на бои, – сказала Августа самым властным своим голосом.

Он посмотрел на нее, как ребенок, который узнал, что Рождество отменяется.

– Почему нет? – спросил он жалобно.

Августе стало немного жалко его, но она собралась с духом:

– Ты прекрасно знаешь, что нас пригласили на ужин к маркизу Хоукаслу.

– Но ведь не сегодня?

– Ты знаешь, что сегодня.

– Я не поеду.

– Ты должен.

– Но я вчера только был на ужине с Эмили!

– Значит, сегодня ты поужинаешь второй раз, как подобает цивилизованному человеку!

– Какого черта ты вообще принимаешь все эти предложения?

– Не ругайся в присутствии матери! Нас пригласили, потому что они знакомые Эмили.

– Эмили может убираться… – Эдвард перехватил строгий взгляд Августы и осекся. – Скажи, что я заболел.

– Не глупи.

– Мне казалось, что я вправе ездить куда захочу.

– Нельзя расстраивать таких высокопоставленных людей.

– Я хочу посмотреть бои.

– Никуда ты не поедешь.

В этот момент в гостиную вошла Эмили. Заметив, что обстановка накалена, она тут же спросила:

– Что-то случилось?

– Принеси мне ту дурацкую бумажку, которую ты меня просила подписать! – в гневе воскликнул Эдвард.

– О чем ты говоришь? – спросила Августа. – Какая еще бумажка?

– Мое согласие на аннулирование брака.

Августа пришла в ужас, поняв, что вся сцена была спланирована Эмили заранее и сыграна как по нотам. Она специально подстроила так, чтобы Эдвард рассердился и захотел избавиться от нее. Августа даже помогла ей, настояв на соблюдении социальных норм. Теперь до победы Эмили оставался лишь один шаг.

– Эмили! Постой!

Эмили мило улыбнулась и вышла.

Августа обернулась к Эдварду.

– Ты не подпишешь документ.

– Мама! Мне сорок лет. Я глава семейного предприятия, и это мой дом. Ты не вправе мне ничего приказывать.

Он сказал это с таким упрямым выражением лица, что Августа подумала, что он впервые в жизни осмелился бросить ей вызов по-настоящему. Ей стало страшно.

– Тедди, подойди ко мне и сядь, – сказала она более нежным голосом.

Нехотя Эдвард подошел и сел рядом с ней.

Она протянула руку, чтобы погладить его по щеке, но он, поморщившись, отстранился.

– Ты такой несамостоятельный. Вот почему мы с Мики заботились о тебе с тех самых пор, как ты закончил школу.

Эдвард нахмурился еще сильнее.

– Значит, пора мне привыкать все делать самому.

Августу охватила паника. Ей показалось, что она теряет всякую связь со своим сыном. Не успела она ничего ответить, как в гостиную вернулась Эмили и положила лист бумаги на мавританский столик, где уже лежало перо и стояла чернильница.

– Если ты подпишешь эту бумагу, тебе придется уйти из банка, – предупредила его Августа.

– С чего бы это? Это же не развод.

– Церковь не имеет ничего против аннулирования, если оно совершается по достаточно веским основаниям, – сказала Эмили.

Слова ее прозвучали как цитата. Скорее всего это и была цитата из какого-то юридического текста.

Эдвард сел за столик, взял в руку перо и погрузил его в серебряную чернильницу.

Августа решила прибегнуть к последнему своему аргументу.

– Эдвард! – Голос ее задрожал. – Если ты подпишешь, я не буду с тобой разговаривать. Никогда!

Эдвард помедлил, потом приставил перо к бумаге. Все молчали. Рука его дернулась. Перо царапнуло бумагу со звуком, похожим на раскат грома.

Расписавшись, Эдвард отложил перо.

– Как ты смеешь обращаться так с матерью? – спросила Августа дрожащим от неподдельного волнения голосом.

Эмили посыпала чернила песком и взяла документ.

Августа встала между Эмили и дверью. Эдвард с Мики в изумлении смотрели на противостояние двух женщин.

– Дай мне эту бумагу, – сказала Августа.

Эмили подошла к ней ближе, посмотрела прямо в лицо, а потом дала ей пощечину.

От боли и неожиданности Августа вскрикнула и сделала шаг назад.

Эмили быстро прошла мимо нее, открыла дверь и вышла из гостиной, сжимая в руке документ.

Августа рухнула в ближайшее кресло и разрыдалась. Было слышно, как Эдвард с Мики тоже выходят из гостиной.