Раффи заглянул ей через плечо, в свою очередь отпивая прямо из горлышка бутылки.

– А это от кого?

– От первого герцога Альперы. – Каю отодвинула письмо и откинулась в кресле. Под рукой у нее, рядом с чернильницей, лежали стопка чистых листов и заточенное перо, но она не стала за них браться. – Он шлет глубочайшие соболезнования нашей утрате, говорит, что возлагает огромнейшие надежды на мое правление и с нетерпением ждет откровенной беседы о пересмотре цен на зерно.

Раффи сделал еще глоток и состроил гримасу.

– Лично я бы не стал ждать такого с нетерпением, но каждому свое.

– Одна хорошая новость у меня все-таки есть. – Каю зашуршала письмами, выискивая нужное, – на менее дорогой бумаге, написанное более кратко и не столь цветисто. – Вальдрек ответил. Он считает, что официальный суверенитет – лучшее решение для всех, кто до сих пор остается за бывшим Диколесьем, поскольку у них и без того долго было самоуправление. Вальдрек согласен быть нашим представителем в обмен на материалы для постройки кораблей, потому что туман рассеялся и они снова могут ходить по морю. – Она лучезарно улыбнулась и положила письмо в одну из беспорядочно разбросанных стопок, очевидно, предназначенную для решенных вопросов. – С этим разделались! Приблизительно четырнадцать тысяч осталось!

За месяц, прошедший с тех пор, как вернулась – а потом снова отбыла – Нив, Каю быстро освоилась с ролью королевы Валлейды. Поначалу она столкнулась с некоторым недовольством, в основном среди дворян, которым не нравилось то, что ими будет править чужестранка, но после заседания совета все признали, что она унаследовала трон совершенно законно. Поскольку Нив умерла, не оставив наследника, ее титул перешел к Каю.

Прощание оказалось одним из самых странных событий, какие Раффи довелось пережить, а это кое-что значило. Королев Валлейды отчего-то было принято провожать строго в узком кругу – члены семьи готовили тело и в одиночку бдели над погребальным костром. Дворяне и подданные не видели ничего, кроме представленного им праха. Раффи в присутствии Каю и Арика сжег колючую ветку и одну из старых сорочек Нив.

Обычно с ритуалом помогала жрица, но в Валлейде их не осталось. Новости о смерти Верховной Жрицы уже расползлись, однако, судя по всему, Орден преподносил все не как насильственную гибель. До Раффи долетала молва о том, что Орден полностью доверился Кири и подменил основы чахнущей религии по ее указу. Теперь же, когда ее не стало, вера постепенно таяла. Простому люду уже давно почти не было дела до Ордена и Королей, и Раффи полагал, что даже оставшиеся крупицы почитания ждет забвение, и наверняка достаточно скоро. Мир двигался дальше и находил себе новых богов.

Каю заблаговременно отменила налог на молебны, чем несказанно раздосадовала Вельведера. Но она заметила, что, отменив его сейчас, они заслужат благосклонность других правителей, вместо того чтобы дожидаться, когда те начнут самостоятельно увиливать от уплат. И особенно подчеркнула, что не имеет склонности брать деньги под фальшивыми предлогами, а бессмысленность молебнов всем хорошо известна.

Теперь же ей предстояли переговоры о таких вещах, как цены на зерно. Откровенные, если верить письму герцога Альперы. Впрочем, Раффи полагал, что она справится.

А он, как ее консорт, сможет помочь.

Это было благоразумно. Так он говорил себе, выдвигая эту мысль на рассмотрение совета. И не представляя, дозволят ли такое, – принято было, чтобы рожденная в чужой стране королева, унаследовав престол, брала в мужья выходца из Валлейды, – но совет единогласно решил, что Раффи вполне годится на эту роль. Он провел в Валлейде большую часть жизни и к тому же мог обеспечить связь с Медусией, их ближайшим союзником. Его брак с Каю был выгоден, особенно с учетом того, что страна отказалась от притязаний на Флориану.

Он коснулся ее лба поцелуем. Каю улыбнулась.

– Вот еще, из Элькирата, – сказала она, постучав пальцем по письму на столе. – Они шлют лишь соболезнования касаемо смерти Нив.

Сказанное вслух, это все еще звучало странно. Но именно такая ложь оказалась самой удобной. В конце концов, Нив действительно умерла. И, покидая Крепость спустя несколько дней после своего возвращения к жизни, именно это попросила сказать при дворе.

Тем утром Раффи проснулся рано. Через два дня после случившегося все они еще оставались в Крепости – некоторые потому, что не знали, куда идти, некоторые потому, что хотели держаться поближе к другим.

По этой причине остался и он сам. Чтобы быть рядом с Нив. Между ними все изменилось, но он по-прежнему хотел убедиться, что она в безопасности. Что у нее все настолько хорошо, насколько это возможно.

А потому, шагая на кухню и услышав, как они с Рэд тихо переговариваются в холле, он повернул на их голоса.

На Нив оказался дорожный наряд. Длинный плащ, штаны, слишком большая для нее рубашка, очевидно, взятая у Рэд, и переброшенная через плечо сумка.

– Мне это нужно. – Нив говорила тихо, словно не желая никого разбудить.

– Я понимаю, правда понимаю. – Интонации Рэд и выражение ее лица выдавали, что она лжет. – Но почему бы тебе не побыть с нами, совсем недолго? Или не взять кого-нибудь с собой…

– Нет, – замотала головой Нив. – Я должна пойти одна, Рэд. Мне просто… Мне просто нужно немного свободы. Подальше отсюда. Подальше от…

– Всего? – Голос у Рэд почти надломился.

Раффи шагнул к ним, не заботясь о том, что встревает в разговор и забыв о потребности сразу после пробуждения выпить кофе.

– Ты уходишь?

Нив вздохнула. Кивнула, сжав губы в тонкую линию.

Она явно ожидала возражений, ожидала, что Раффи сплотится с ее сестрой. Вместо этого он кивнул. Он бы наверняка поступил так же, если бы прошел через то же, что пережила она. Жажда свободы, стремление оказаться далеко от тех мест, где ее жизнь настолько очевидно и непоправимо изменилась, – он все это прекрасно понимал.

Ему казалось, что Рэд разъярится, но она лишь повторила позу сестры, скрестив руки на груди и крепко стиснув губы. Глаза у нее заблестели, и Раффи мельком подумал о том, что за прошедшие два дня видел близняшек Валедрен в слезах чаще, чем когда-либо прежде.

– Пожалуйста, будь осторожна, – тихо сказала Рэд. – И, пожалуйста, возвращайся.

– Я всегда возвращаюсь, – прошептала Нив.

– Доброе утро! – Арик. Он остановился на середине лестницы, растрепанный, с сияющей улыбкой и все тем же взглядом, говорящим, что он понятия не имеет, кто они все такие. Его зеленые глаза из жизнерадостных стали встревоженными, когда он увидел Рэд. – Или не доброе?

– Все в порядке, Арик, – махнула рукой та, вытирая слезы.

Казалось, это его не убедило – даже потеряв память, Арик по-прежнему тонко чувствовал эмоциональные состояния Рэд, что крайне озадачивало Эммона, – но он кивнул.

– Я собирался позавтракать. Помню я немногое, но, кажется, припоминаю, как печь блины. – Он внимательнее всмотрелся в Нив. – О. Ты уходишь.