— Если хоть кто-то прикоснется к оружию, сожги их, Миррон!

— С превеликим удовольствием.

Сборщики и гвардейцы Восхождения бежали к ним по коридору. Пол Джеред прошел вглубь помещения с гладиусом в руках, схватил ближайшего солдата за шиворот и поднес острие меча к его глазам.

— Угрожать мне вздумал? А ну брось свою железяку! — Клинок, звякнув, упал на пол. Джеред повернулся к другим. — А ты чего ждешь? А ты?

Он выступил перед ними, подавляя и ошеломляя одним своим присутствием. Казалось даже, что казначей каким-то неведомым способом сделался выше. И больше. А на его исполненном ужасающего спокойствия лице читалась твердая решимость при малейшем сопротивлении подкрепить свои слова немедленными действиями.

— Может, кто-то из вас хочет меня обмануть? Не советую даже пробовать. Бросайте оружие, кому сказано. Все!

Падающее оружие зазвенело о мрамор. Джеред отвернулся от солдат. Ардуций не знал, кто внушал солдатам больший ужас: казначей или Миррон, стоявшая обнаженной и взиравшая на них сквозь языки пламени, которые плащом окутывали ее фигуру. Она выглядела столь же могущественной, сколь и прекрасной. Потом, когда в комнату ввалились сборщики, а все оружие уже было брошено на пол, она прекратила дело. И гвардеец Восхождения набросил на нее плащ.

Ардуций посмотрел на Джереда, вышедшего на середину помещения. Казначей обвел взглядом всех — Андреаса и Мееру, сжимавших друг друга в объятиях, Оссакера, кашлявшего так, что становилось боязно, не лопнут ли его легкие, тела Икедема, Сигалия и Брина, перепуганных ребятишек из одиннадцатой пряди в грязных тогах, теперь всего лишь двоих.

И дошел до Фелис Коройен.

Джеред навис над канцлером, его глаза вонзились в нее, добираясь до самых темных уголков ее существа. Взгляд его был неколебим, и в конце концов именно Фелис не выдержала, моргнула и отвела глаза.

— Что ты наделала, Фелис? — прошептал он. — Я вижу это, но не могу поверить своим глазам.

— Эти люди — осужденные еретики… — начал солдат.

Джеред повернулся и наставил на него меч.

— Заткнись!

— Я вынесла приговор, — произнесла Коройен.

Джеред вздохнул. Он вложил в ножны свой гладиус, чистый, не обагренный кровью, снял перчатки и потер указательным пальцем уголки глаз.

— Не думала, что я вернусь? Можешь считать, что тебе не повезло с погодой, благодаря этому я здесь. — Он подступил так близко к Коройен, что она, поскольку деваться ей было некуда, стала пятиться, пока не натолкнулась на кресло. — Похоже, сам Всеведущий привел меня сюда, чтобы сделать свидетелем… только чего? Убийства? Государственной измены? Что-то я не слышал о суде над еретиками.

— Суд состоялся вчера, — заявила Коройен, обретя некую толику смелости. — Восходящие и все Восхождение как таковое были признаны виновными в ереси и приговорены к соответствующей каре.

— На самом деле? Ты и суд организовала, надо же! Мне обязательно надо обсудить детали этого процесса с сенатором Аврелием. Может быть, он объяснит мне, что это за странный приговор, во исполнение которого в парадных покоях канцлера убивают детей.

— Думаю, это у тебя едва ли получится, — подал голос Ардуций, сердце которого колотилось так, что грозило выскочить из груди. Сейчас его взгляд был прикован к Джереду и Коройен. — Боюсь, она нанесла ему визит прежде, чем пришла сюда.

— Сядь, Арду, — мягко сказал Джеред. — А то не ровен час упадешь. Я в курсе того, что случилось с Аврелием. Могу лишь пожалеть, что не смог спасти всех. Что с остальными?

— Целы, — ответил Ардуций.

Он опустился в кресло, словно слова Джереда порвали какую-то струну, удерживавшую его на ногах. Ардуций чувствовал себя смертельно усталым. Рядом тяжело дышал мертвенно-бледный Оссакер.

— Ладно. — Джеред снова повернулся к канцлеру. — Сегодня я больше не хочу говорить с тобой. Полагаю, Фелис, что только на составление полного списка обвинений, которые будут тебе предъявлены, уйдет несколько дней.

— Доставь их мне в Главный Дом Масок. Я просмотрю.

— О, да ты, я вижу, склонна шутить. Никуда ты не пойдешь, Фелис. Ты и все солдаты Доспехов Бога, находящиеся в пределах дворцового комплекса, будут арестованы и до суда помещены в темницу. Всем вам будет предъявлено обвинение в убийстве.

— Ты не можешь меня арестовать. Я канцлер ордена Всеведущего, и у тебя нет на это полномочий. — Коройен вновь обрела самоуверенность, она выпрямилась и надменно вздернула подбородок.

— Хочешь побиться об заклад? Я-то хорошо помню, кто ты такая. А вот ты, наверное, забыла, кто я? Начальник дворцовой стражи. Показать знак отличия?

Джеред подался к ней так, что они едва не соприкоснулись носами.

— Ты был отставлен с поста казначея!

— Был, но милостью Адвоката возвращен, да еще и с дополнительными полномочиями. Все, Фелис. Больше ни слова. Взять их! — Эти слова были обращены к страже.

Ардуций смотрел, как вошедшие гвардейцы уводят прочь солдат Доспехов Бога и их канцлера. Все они уходили с опущенными головами, никто не протестовал. Когда их удалявшиеся шаги стихли, Миррон вбежала в комнату и бросилась к Ардуцию и Оссакеру, порываясь обнять обоих сразу.

— Я уже не надеялась вас увидеть!

— Еле успела, — промолвил Оссакер.

— К счастью, Фелис обожает звучание собственного голоса, — добавил Ардуций.

— Если бы только это. Она обожает чувствовать в руке нож, — мрачно обронил Джеред.

Трое Восходящих разомкнули объятия. Джеред стоял над телом Сигалия. Двое стражей Восхождения подняли с него тело Брина. Его тога насквозь пропиталась кровью так, что не осталось и белого пятнышка.

— Вы ведь не стали говорить? — Джеред перешел к Икедему, опустился на колени и тяжело сглотнул. — Думали, это правильное решение?

Он кивнул, стражники подняли тело и вынесли из бывшей парадной палаты канцлера.

— Ну?

— Мы должны были потянуть время столько, сколько сможем, — сказал Ардуций. — Нас она намеревалась убить в любом случае. Но мы обязаны были сделать все, чтобы у других появился хотя бы шанс на спасение.

— Что будет с ней? — спросила Миррон.

Джеред пожал плечами. Он был сух и бесстрастен. Опустошен. Ардуций понимал его чувства.

— Я не знаю. Действительно не знаю. Хотел бы, конечно, заверить тебя, что она будет судима вместе со своими головорезами, осуждена и казнена. Всеведущий свидетель, доказательств тут хватит на сотню канцлеров. Но она та, кто она есть. И там, в городе, несомненно, пользуется огромным влиянием. Нам пришлось пробираться сюда через районы, охваченные смутой, повсюду демонстрации, чуть ли не мятежи. Все словно ума лишились. Когда все вы соберетесь вместе, я подумаю, что предпринять дальше, сейчас же могу гарантировать только одно: попустительствовать этому нельзя. Тем более после всего, что нам довелось услышать и увидеть.