В Царском Селе около сетки была устроена по всем правилам искусства маленькая крепость для игр и военных упражнений наследника цесаревича Николая и великого князя Александра: были воздвигнуты бастионы, выкопаны рвы, стояли пушки, и мы, дети, постоянно играли в войну, причем мне всегда приходилось изображать маркитантку. Помню, как одна из наших игр в войну не окончилась трагически только благодаря своевременному вмешательству воспитателя великих князей генерала Н.В. Зиновьева (генерал-адъютант, в 1844–1849 гг. — директор Пажеского корпуса, воспитатель сыновей Александра II. — Е. П.).

Дело было летом, играли мы в поход, и я, конечно, изображала маркитантку, но в чем-то провинилась, и меня решили судить военным судом. Было устроено торжественное заседание, на которое меня привели со связанными руками и прочли мне целый ряд обвинений, после чего я была единогласно приговорена к смертной казни через расстреляние.

Мне завязали глаза, поставили к стенке и стали палить в меня из деревянных пистолетов. При первом залпе мне было приказано упасть, что я и выполнила, конечно, в точности, затем великие князья решили, что надо меня похоронить; недолго думая, схватили они меня за руки и за ноги и потащили к копне сена, где принялись устраивать мне могилу, причем я, только что расстрелянная, также принимала в этой работе самое деятельное участие; когда же все было готово, меня столкнули в яму и начали забрасывать сеном, а для того, чтобы лучше утрамбовать, вся компания уселась наверху. Вначале мне было весело и смешно, но вскоре я начала задыхаться, так как на мне сидели два великих князя, мой брат, Паткуль и два Адлерберга; двигаться я также не могла, так как была совсем придавлена тяжестью сидевших наверху. Не знаю, чем бы окончилась наша затея, если бы не подоспел генерал Зиновьев, который вытащил меня оттуда полумертвой и, о Боже, в каком виде. Нас всех за это выбранили и тотчас же увели по домам, но надо было видеть, как на другой день великие князья ласкали меня и радовались; они меня очень любили, потому что я была ужасный сорванец и никогда ни перед чем не останавливалась.

С тех пор во время наших игр всегда присутствовал где-нибудь поблизости один из воспитателей великих князей, и это было весьма кстати, так как прошло всего несколько дней после моих злосчастных похорон, как генералу Гогелю пришлось снова наложить свое вето на затею нашу.

Играли мы как-то в парке в лошадки, я и брат изображали лошадей, наследник цесаревич Николай Александрович и великий князь Александр Александрович — кучеров, и вот нас повели поить к фонтану “La cruche cassee”[52], но тут кто-то из великих князей заявил, что надо всегда купать лошадей для того, чтобы они были здоровы, а поэтому решено было выкупать меня всю, с ног до головы. Моя несчастная англичанка пришла в полное отчаяние от такой затеи и, забыв все свое почтение, решилась остановить нас, но великие князья ее не слушали, я же пришла в такой дикий восторг от предстоящего купанья, что со мной уже больше не было никакого сладу. Мисс Жаксон, видя, что ее увещания ни к какому результату не приводят, решила побежать к дежурному воспитателю великих князей генералу Гогелю, и они вдвоем, к ужасному нашему огорчению, успели помешать импровизированному купанью, которое сулило быть таким веселым».

Как же сложилась судьба детей, игравших с великими князьями в Царскосельском парке?

Маленькая озорница выросла, вышла замуж за тверского помещика Дмитрия Яковлевича Бологовского, и уехала из Царского Села в имение мужа. Она еще раз увиделась с Александром Александровичем, когда тот, путешествуя по Волге, останавливался в Твери. На торжественной встрече цесаревича в Тверском дворянском собрании друзья детства снова встретились. Бологовская рассказывает: «Я ехала на этот бал с замиранием сердца, так было радостно увидеть наследника цесаревича, с которым было связано столько приятных воспоминаний и которого я помнила еще маленьким мальчиком. Мне было страшно при одной мысли, что Его Высочество не узнает в замужней женщине веселую товарку своих детских шалостей.

О, счастье!.. Встретясь со мной в зале, он прямо подошел ко мне и, протянув руку, сказал:

— А помните, как мы с вами шалили и как нас постоянно бранили. Помните наши игры в Царском и как доставалось вашим локонам?

Я так была счастлива лаской наследника, его памятью о прежних детских беззаботных днях, что чуть не расплакалась от волнения. Да и теперь, уже дряхлой старухой, решившись наконец предать гласности эти дорогие для меня воспоминания, я не могу писать их хладнокровно. Моя душа полна такой безграничной благодарности к императору Александру II и его наследнику императору Александру III за их бесконечную ко мне доброту».

Сыновья генерала от инфантерии графа А.В. Адлерберга, министра Императорского двора и уделов, также сделали карьеру — Николай стал директором Департамента общих дел Министерства государственного имущества, Владимир — генерал-адъютантом и министром Императорского двора; Александр Паткуль дослужился до полковника кавалерии; Григорий Гогель по окончании Императорского училища правоведения служил по ведомству Министерства юстиции и в чине действительного статского советника занимал пост председателя Кашинского окружного суда.

Но, возможно, самый близкий друг Александра в ту пору — его старший брат Николай. Против него он, случалось, бунтовал (как это описывает Анна Тютчева), но на самом деле восхищался им, а подрастая, научился почитать его как будущего государя.

Великий князь и музыка

Когда Александр стал постарше, у него появились новые увлечения. И одним из них оказалась… классическая музыка. Возможно, тот факт, что Александр был страстным меломаном, покажется по меньшей мере странным, но вот что вспоминает Александр Александрович Берс, двоюродный брат жены Льва Толстого Софьи Андреевны Берс — офицер лейб-гвардии Преображенского полка: «Наш скромный медный септет[53], собиравшийся в самом начале (1869 г.) в числе девяти человек у наследника цесаревича, конечно, не мог передать того, чего желал Его Высочество: исполнение серьезных, грандиозных пьес было нам не под силу, для того требовался больший состав оркестра. В 1869 г. вместе со мною в Преображенском полку служили трое принцев Ольденбургских: Александр, Георгий и Константин Петровичи. Первый и третий играли на медных инструментах, а второй — на виолончели. Узнав, что я играю на скрипке, принц Георгий Петрович не раз высказывал мне свое желание поиграть струнные квартеты. Как-то раз мы с ним решили об этом более уже не говорить, а прямо приняться за дело. В назначенные дни мы все собирались у Его Высочества во дворце и по целым вечерам с увлечением музицировали