Пока король прятался во дворце, взбунтовавшаяся толпа убивала защищавших Тюильри швейцарских гвардейцев, которым слишком поздно предложили сложить оружие. Даниэль тщетно пыталась вырваться из общей массы. Любой жест, который мог быть истолкован как выражение одобрения роялистам, грозил немедленной расправой. Даниэль смирилась и тоже стала изображать из себя возмущенного республиканца.

Так продолжалось до тех пор, пока уличные страсти сами по себе не улеглись. Тогда она незаметно проскользнула в ближайший переулок и благополучно добралась до особняка графа де Вира.

Ворота были распахнуты настежь, что выглядело зловещим предзнаменованием, но после того, что Даниэль успела увидеть этой ночью, она ничему не удивлялась. Тем более что обе повозки, груженные соломой, уже стояли во дворе. Здесь же дожидались остальные члены группы вместе с Эстэфом, графом де Виром и стоявшими с мрачными лицами у стены будущими эмигрантами.

— Нам надо немедленно уезжать отсюда, — взволнованно проговорила Даниэль. — Не теряя ни минуты. Смешаемся с толпой и дождемся рассвета, а потом попытаемся днем проскочить через заставы. — Она повернулась к стоящим у стены: — Прошу, решите сами, кто из вас поедет с нами.

— Все уже решено, — ответил де Вир. — Вы забираете женщин и детей из этих трех семей, а мы пока останемся здесь и попытаемся самостоятельно добраться до побережья Бретани.

— Хорошо.

Эстэф в бешенстве сжал зубы. Они намерены уехать уже утром! Значит, его план снова рухнул. А как все было великолепно задумано! Эстэф намеревался со своими людьми ехать за беглецами до самой Бретани, а там в самый последний момент схватить всех разом на месте преступления и передать в руки революционного правосудия как предателей и английских шпионов. Этим он в очередной раз продемонстрировал бы свою преданность революции. Затем он собирался задержаться на время в Бретани и вдоволь насладиться юной графиней Линтон, дожидаясь, когда туда непременно пожалует и граф Джастин. Он нашел бы их обоих, это не трудно устроить. Последовала бы дуэль и гибель Линтона. Затем Эстэф с юной вдовой вернулся бы в Париж и передал главу английской диверсионной группы в руки мадам Гильотины.

Но после сегодняшних ночных событий Эстэф уже не мог уехать из Парижа. Он должен был остаться здесь, чтобы не пропустить решающего события, которое могло произойти со дня на день.

Черт побери! Придется ждать нового приезда Даниэль и ее друзей. Впрочем, зачем же спешить? Ведь эта пятерка непременно вернется. А пока он бросит на растерзание львам нескольких аристократов, имена которых уже успел выведать у де Вира. Остальные эмигранты, напуганные арестами и казнями, начнут делать непродуманные шаги. А он, Эстэф, оставаясь у них вне подозрений, станет поодиночке выдавать одного за другим и посылать на гильотину.

Граф удовлетворенно вздохнул. Этот план выглядел не хуже провалившегося…

Даниэль тем временем раздавала указания:

— Необходимо как можно смелее подъезжать к каждой заставе. События этой ночи дают нам неплохой шанс. Мы будем ехать, открыто размахивая красными знаменами и горланя революционные песни. Когда же нас остановят, станем восторженно рассказывать о кровавых событиях у Тюильрийского дворца. Кстати, неплохо было бы запастись какими-нибудь вещицами оттуда, а еще лучше — вымазаться в крови. Так будет более убедительно.

Наступило общее молчание. Потом Тони решительно сказал:

— Тогда надо немедленно идти ко дворцу.

Все пятеро выскользнули из ворот особняка и слились с ревущей, пьяной, беснующейся толпой. На каждом углу распивали вино, вопили революционные песни и танцевали. Сад Тюильрийского дворца представлял собой кромешный ад. С тех пор как Даниэль выбралась оттуда, озверевшая от кровавых убийств и вина толпа лишь чуть-чуть поредела. Среди трупов швейцарских гвардейцев валялись пьяные горожане, другие с остервенением топтали ногами мертвые и даже еще живые тела. В воздухе стояли дикие вопли, которые даже нельзя было назвать победными.

Даниэль нагнулась над убитым гвардейцем и вымазала свою блузку его кровью. Оглянувшись, она заметила своих друзей, делавших то же самое. Поняв друг друга без слов, все они, прячась за кустами и деревьями, незаметно выбрались из сада. Даниэль была на грани обморока и непременно упала бы, не поддержи ее остальные.

— Мне уже легче, — прошептала Даниэль. — Пойдемте…

Светало. Из-за горизонта показался краешек восходящего солнца. Все пятеро, не сговариваясь, оглянулись на Тюильри. Первые солнечные лучи проникли сквозь листву деревьев, освещая страшную картину только что происшедшей здесь кровавой трагедии. У Даниэль закружилась голова. Джулиан с тревогой посмотрел на нее:

— Вы должны отдохнуть, Данни. Хотя бы часа два.

— Нет. Мы тотчас же едем. Я не успокоюсь, пока не окажусь за воротами этого города. И прошу вас всех, не волнуйтесь. Право же, сил мне не занимать! Надеюсь, вы это уже поняли?

— Мы-то поняли… — протянул Джулиан, — но поймет ли Джастин? Откровенно говоря, я очень надеюсь, что он приедет в Мервенуэй и положит всему этому конец!

— Не говорите глупостей, Джулиан. У нас все согласовано. Я даже уверена, что в следующий раз он будет нас сопровождать.

— Не сердитесь, кузина, — сдался Джулиан. — Пусть будет так, как вы хотите…

…Движение на улицах уже начинало замирать, когда две подводы со спрятанными под соломой беглецами подъехали к городским воротам. Примерно в полумиле от заставы Джулиан и Тони пустили своих лошадей в галоп. Затем все разом остановились и запели самую модную революционную песню, при этом размахивая красными флагами и выставляя напоказ запачканные кровью рубахи.

Гвардейцы, проведшие ночь на посту и ничего не знавшие о происшедших в городе событиях, выбежали навстречу. Даниэль спрыгнула с передней подводы и, вытащив из кармана бутылку с вином, потребовала, чтобы все они выпили «за Республику». Те еще раз посмотрели на окровавленную одежду, усталые лица лжесанкюлотов — и поверили им. К тому же Даниэль принялась красочно описывать события минувшей ночи со всеми подробностями. Ее спутники утвердительно кивали головами. Бутылка ходила по кругу, подогревая общий энтузиазм и доверие гвардейцев.

Лежавшие под соломой беглецы тряслись от страха, каждую секунду ожидая разоблачения. Но вот щелкнул бич, и повозки тронулись. По мере того как подводы набирали скорость, сердца спрятавшихся начинали биться ровнее, дыхание обретало свой обычный ритм…

— Вы зарыли в землю свой талант, Данни, — усмехнулся Джулиан.

— Не понимаю? — подняла на него удивленные глаза Даниэль.

— Ваше место на сцене.

— Да, вы правы. Думаю даже, что эта профессия меня бы увлекла. Но тогда я годилась бы лорду Линтону только в любовницы…

Смех Джулиана далеко разнесся в свежем утреннем воздухе. Другие, слышавшие шутку Даниэль, присоединились к нему. И все же в этом веселье сквозило сильное нервное возбуждение. Впрочем, могло ли быть иначе после оставшейся позади ужасной ночи?..