— Мне все равно. Может, и не стану никому ничего рассказывать. Пускай слушают, что хотят, и верят, чему хотят. Со мной все кончено.

— Это неправда, не стоит так говорить. Ты пытаешься справиться с бедой, притворясь, что отказываешься от надежды, тогда как тебе нельзя сдаваться. Ты должна пережить свою беду, знать, что она пройдет и ты благополучно справишься с ней. Ты можешь совершить сейчас много умного и неумного, но важно думать, прежде чем что-то делать… это и на других людях скажется…

— А… другие! Конечно, я могу кое-что сделать, но это будет ужасно… подло…

— Тамар…

— Мне нужна помощь, помощь свыше…

— Что?..

— Я решила принять христианство.

Дженкин несказанно удивился:

— О боже!.. Ты и впрямь думаешь?..

— Вы, даже вы, — проговорила Тамар, спокойно объясняя, — совсем не понимаете, насколько черна и исковеркана моя душа. Это я имела в виду, когда говорила, что меня не волнуют ни Джин, ни Дункан, ни кто другой, только я сама. Мне нужно, чтобы меня спасли от гибели, даже не могу сказать, что хочу, это просто необходимо, сама я спастись не в силах, и вы тоже не способны это сделать. Я нуждаюсь в сверхъестественной помощи. Не то чтобы я верила в сверхъестественное или в то, что оно существует. Но возможно, где-то есть спасение, некая сила, в чьей власти все…

— Но веришь ли ты?..

— Ох, опять вы с вашей верой и праведностью и тому подобным, я знала, что вы заговорите об этом, все вы думаете, что это так важно! Я не думаю. Когда тонешь, хватаешься за что угодно. Меня не волнует, существует ли Бог или кто такой был Христос. Может, я просто верю в чудо. Кому какое дело? Это касается меня, это мое спасение.

— Но, Тамар, кто тебе внушил…

— Весь этот вздор? Отец Макалистер. Я виделась с ним несколько раз. Он хочет, чтобы я крестилась и прошла конфирмацию.

В коридоре зазвонил телефон, и Дженкин пошел снять трубку.

Предыдущим вечером Джин не стала рассказывать Дункану ни о визите Тамар, ни о ее откровениях. Вечер прошел как обычно, разве что Джин была неестественно весела, шутила и громко смеялась. Дункан, казалось, тоже был в хорошем настроении. Они привычно с удовольствием спорили о том, где лучше, в Провансе или Дордони, и не поселиться ли, в конце концов, на севере Италии. Наутро в пятницу Дункан ушел в обычное время.

После его ухода Джин вернулась к неприятной задаче: тщательно обдумать все, что услышала от Тамар. Джин не могла успокаивать себя, воображая, что Тамар дурачила ее или лгала, или что ребенок был не от Дункана, или что он все-таки жив. Она была уверена, что Тамар говорила правду. Как вообще представить себе такую чудовищную вещь, как ее пережить, что тут хуже всего? Можно ли тут что-нибудь как-то исправить? Джин не верила, что этот новый кошмар способен разрушить ее новые отношения с Дунканом, до сих пор не слишком прочные. Но повредить им, изменить непредсказуемым образом, — вполне. А еще полной неожиданностью, чуть ли не чудом было то, что Дункан в конце концов оказался в состоянии стать отцом; и как горько, что это был не ее ребенок. Отдельным и странным мучением было то, что ребенок мертв. Особо потрясло открытие, что Дункан мог переспать (хотя почему нет?) в ее отсутствие и вот так, мимоходом, со столь юным и ранимым созданием. Терзали Джин и второстепенные соображения. Когда им в свое время сказали, что у них не будет детей, Джин и Дункан не изводили друг друга постоянными стенаниями по этому поводу. Джин, как тайную печаль, хранила в душе жажду иметь ребенка. Дункан, наверное, то же самое. Говоря же об этом между собой, они рассуждали философски, даже притворялись, что испытывают облегчение оттого, что избавлены от необходимости нести родительское бремя. Но теперь, поскольку оказалось, что Дункан способен иметь детей, нельзя ли будет найти женщину, любую женщину, которая выносит его ребенка и передаст его им? Не слишком ли поздно — для них обоих? Кроме того, стоял ужасный вопрос: нужно ли все рассказывать Дункану? Правда ли, что «слухов» не избежать? Непонятная радость, было охватившая ее, когда она «разоблачила его» и «знала, что он не знает», теперь казалась низменной, отвратительной, несуразной.

Раздираемая сомнениями, безостановочно кружа по комнате, Джин чувствовала острую, нарастающую потребность сделать что-то, что угодно, лишь бы освободиться от неотступно преследующих мыслей. На помощь пришло новое, не менее горькое подозрение: наверное, пока ее с ним не было, Дункан дал себе волю. Почему шалость с Тамар должна быть единственной? Да, может, она вовсе не была такой короткой и с его стороны вызванной плотским желанием, как она предположила? Дункан сказал Джин, что, живя без нее, он к женщинам и близко не подходил, и она ему поверила. Видно, она была наивна.

Джин внезапно решила, что по крайней мере одно она может сделать, пусть даже просто чтобы убить время: порыться в столе Дункана. Она пошла в его кабинет и принялась осторожно открывать небольшие ящички и просматривать бумаги. Почти сразу ей попалась записка от Краймонда. У нас с тобой осталось одно незавершенное дело. Она посмотрела число и время встречи. Сегодня. Взглянула на часы. Было половина одиннадцатого.

Она положила записку на место и побежала к телефону, позвонить Дункану в офис. Его там не было. Он на совещании? Никто не знал. Она задумалась. Сомнений в том, что означала записка, не было, она означала столкновение, а не примирение или обсуждение. Она сразу подумала о затее с русской рулеткой, которую всегда считала бессмысленным спектаклем. Может это быть подобным спектаклем, чтобы запугать или унизить… или же опасность реальна? Была ведь Римская дорога… Это попросту может быть смертельная ловушка. В любом случае, у нее не было сомнений, что Дункан примет вызов. Он никогда не допустит, чтобы Краймонд похвалялся тем, что Дункан испугался его.

Джин снова схватила трубку и набрала номер Краймонда. Конечно, это безумие. Сегодня Краймонд не будет отвечать на звонки. Кроме того, что она может сказать ему? Номер был недоступен. Положим, она выведет машину и сразу поедет туда? Не разъярит ли ее появление мужчин и не превратит ли безопасную комедию в настоящую дуэль со смертельным исходом? Джин набрала номер Джерарда. Никто не подошел. Тогда она позвонила Дженкину.

— Алло!

— Привет, Дженкин, это Джин. Послушай, это кажется безумием, но, думаю, Дункан поехал к Краймонду, чтобы, так сказать, сразиться с ним на дуэли…

— Ох… нет…

— Во всяком случае, ну, может, и нет, не уверена, но, может, да, а сама я туда поехать не могу…

— Я съезжу… когда он?..

— Краймонд просил его приехать к одиннадцати, я только что обнаружила записку… если поедешь сразу, можешь опередить его… ах, черт, у тебя же нет машины… а наша… только сейчас вспомнила, что она в гараже, а то я бы тебя подвезла, а, черт!..

— Не беспокойся, возьму такси, обычно я сажусь на Голд-хоу-роуд, а еще есть стоянка на Грин. Ты сказала Джерарду?

— Его нет дома. Ох, Дженкин, прости, что побеспокоила, вдруг ничего страшного не происходит, я сейчас подумала, что Дункан и не поехал туда вовсе… ответил письмом… но, пожалуйста, отправляйся немедля, чувствую, если ты там будешь, ничего плохого не случится. Ты знаешь, где живет Краймонд, и то полуподвальное помещение…