В разных исторических обстоятельствах кредитная экспансия использовалась для финансирования дефицита национального бюджета. Это делалось двумя способами: либо банкам предлагалась покупка казначейских облигаций на часть их кредитной экспансии, либо правительство занимало деньги непосредственно у банков. Хотя технически эти ссуды могут служить примером кредитной экспансии, в нашем случае они не влияют на кредитный рынок напрямую, а скорее действуют как совершенный заменитель создания денег. Фактически в этих случаях кредитная экспансия равнозначна простому созданию денег для финансирования бюджетного дефицита и приводит к традиционным эффектам всякого инфляционного процесса: как и при любом другом инфляционном процессе, происходит первоначальное перераспределение доходов; производственная структура искажается в той степени, в какой государство финансирует расходы и общественные работы, временно изменяющие производственную структуру, постоянное поддержание которых через текущие расходы экономических агентов на потребительские товары и услуги позднее невозможно. В любом случае необходимо отличать истинную кредитную экспансию, которая вызывает искусственный бум как часть экономического цикла, от простого создания новых денег и передачи их в руки государства, каковая процедура приводит в действие эффекты, присущие инфляционному налогу[476].

Другое итоговое соображение относится к международной природе экономических циклов. Экономики, в такой мере интегрированные поверх границ, как современные, обычно приступают к кредитной экспансии одновременно, и последствия этого процесса быстро распространяются на все мировые рынки. Во времена господства золотого стандарта способность каждой страны к внутренней кредитной экспансии ограничивалась автоматически, а границы возможностей определялись неизбежным оттоком золота из сравнительно более инфляционных экономик. С отказом от золотого стандарта, с наступлением эпохи гибких обменных курсов и триумфом монетарного национализма каждая страна получила возможность свободно применять политику кредитной экспансии, запуская инфляционное состязание, которое стравливает все страны друг с другом. Лишь очень обширные и объединенные экономические территории, охватывающие страны, отвергающие кредитную экспансию и поддерживающие между собой фиксированные курсы валют, смогут отгородиться – относительно, но не полностью – от разрушительных воздействий всеобщей кредитной экспансии, начатой за пределами их границ. Однако инфляционные эффекты могут чувствоваться даже в пределах этой области, если между нею и теми странами за ее пределами, которые допускают кредитно-денежную экспансию, не установлены гибкие валютные курсы. Верно, что фиксированные обменные курсы действуют как (несовершенный) заместитель пределов, которые золотой стандарт устанавливает для возможности каждой страны независимо расширять свою денежную массу в форме кредитов. Однако это совмещается с тем фактом, что негативный эффект, который внешняя экспансия оказывает на страну с более благоразумной денежной политикой, может быть уменьшен лишь установлением гибких валютных курсов.

В любом случае категорическое устранение экономических кризисов потребует всемирной реформы денежной системы. Набросок такой реформы дается в заключительной, девятой главе этой книги.

В этом разделе мы изучим то, как представленная выше теория экономических циклов согласуется с историей экономических событий. Иными словами, мы рассмотрим, обеспечивает ли наше теоретическое исследование схему, пригодную для использования при интерпретации происходивших исторически и происходящих по сей день явлений бумов и рецессий. Так, мы рассмотрим то, как исторические события – и отдаленного прошлого, и весьма недавние – иллюстрируют разрабатываемую нами теорию и укладываются в нее.

Однако необходимо начать со слов предостережения относительно исторической интерпретации экономических циклов. В противоположность допущениям «позитивистской» школы, мы не считаем, что в экономической науке для подтверждения или опровержения теории достаточно одних лишь эмпирических свидетельств. Мы намеренно заявляем о том, что наша цель – изучение того, как исторические события «иллюстрируют» теоретические выводы, достигнутые нашим исследованием, или «укладываются в них», а не выполняем эмпирический тест, позволяющий фальсифицировать, подтвердить или продемонстрировать корректность нашего анализа. Возможно, здесь не место для того, чтобы воспроизводить полный критический анализ логических несоответствий позитивистской методологии[477], но очевидно, что опыт в социальной области всегда имеет «исторический» характер, т. е. состоит из чрезвычайно сложных событий, в которые вовлечены бесчисленные «переменные». непосредственно наблюдать все эти переменные невозможно. Можно лишь истолковать их в свете теории. Кроме того, и события (с их бесконечной сложностью), и их специфическая структура меняются от одной ситуации к другой, и, следовательно, при том что типичные, фундаментальные силы величайшего значения могут рассматриваться как одни и те же, их особая историческая природа существенно меняется от одного частного случая к другому.