Обратившись к самой рукописи, Дарси нашла новые каверзные вопросы и то, что можно расценить как «вкусовщину». Она в ужасе смотрела на поля, которые пестрели сотнями вопросительных знаков – по несколько штук на каждой странице. Дарси просматривала документ, выборочно читая редакторские пометки.

– Джен, что такое «нельзя шипеть без шипящего звука»?

– Откуда это? – спросила Имоджен, которая к этому времени открыла у себя в ноутбуке собственную копию документа.

– Когда Лиззи находится на своей кухне с мистером Хэмлином, – сказала Дарси, проследовав по пунктирной линии от комментария к тексту. – В том абзаце, где говорится: «– Тихо! – зашипела я…» Что означает «без шипящего звука»?

– А то, что в «тихо» нет ни одной «ш».

– Разве, если в слове нет «ш», его невозможно шипеть?

– Я умею. Тихо! – зашипела Имоджен, понизив голос до шепота, напрягая мышцы шеи и обнажив зубы, будто змея – клыки.

– Надо же, – восхитилась Дарси. – Ты и впрямь прошипела.

Она создала собственный комментарий и впечатала туда «оставить, как было». Этому корректурному знаку ее научила Кирали, сказав, что он является магическим заклинанием, отменяющим редакторскую правку.

– Один позади, миллионы впереди, – резюмировала Дарси, принимаясь читать дальше. – Ладно, вот пометка, где говорится: «Похоже, вы не определились насчет призраков. Они люди или нет?»

– Постой! Это редактор осведомляется о том, что в твоей книге представляет целую моральную дилемму?

– Да. Но послушай, Джен, она права. Лиззи постоянно беспокоит реальность личности Минди. Однако, когда исчезают пять убитых девочек, ей вообще все равно, куда они провалились!

Имоджен пожала плечами.

– Но жертвы маньяка – незначительные персонажи, вроде парней из военных фильмов, которые погибают на заднем плане. По сути, романисты – не что иное, как злые психопомпы. С несколькими персонажами мы обращаемся, как с настоящими людьми, зато остальные – пушечное мясо.

– Но если даже редактор проявил такой интерес к моим призракам, то эта дилемма любого сбивает с толку. Может, моя книга коренным образом непоследовательна в плане морали!

– Или редактор не любит неопределенность, – предположила Имоджен.

– Совершенно верно, – прошипела Дарси, хоть у нее и не получилось настолько по-змеиному, как у Имоджен. – Оставить, как было.

Затем они обе замолчали и углубились в чтение. Дарси лихорадочно просматривала бесчисленные вопросы. Завтра она начнет с самого начала и обдумает все по порядку, но сейчас даже простая выборка внушала ей чувство страха. Тем не менее она сдерживалась: не хотелось впасть в панику и испортить миг совместной работы с Имоджен.

Дарси соскучилась по совместным бдениям за одним столом, по тихому постукиванию клавиш, по груде бумаги. Имоджен еще не сняла пижаму, ее волосы спутались и неравномерно отросли после стрижки, и теперь все пряди выглядели восхитительно растрепанными. Возможно, когда Дарси снова начнет писать, фраза, выхваченная из дневника, выветрится из памяти.

– Отличный кофе, – произнесла Имоджен.

– Спасибо, – поблагодарила Дарси, уставившись в собственную пустую чашку. – И спасибо за то, что ты занимаешься моим текстом. Я знаю, как важен для тебя «Фобомант». Но я бы без тебя спятила.

Имоджен улыбнулась, одарив ее ленивым кошачьим подмигиванием.

– Наслаждайся, Дарси! Нет ничего лучше предпечатной подготовки. Поэтому повеселись! Ты получаешь возможность засесть здесь на целую неделю, копаясь в «Оксфордском словаре английского языка»[127]и раздумывая, что правильней: точка с запятой или длинное тире.

– Твое представление о веселье несколько отличается от моего, – проворчала Дарси. – В смысле, какое отношение имеет эта правка к историям? Так ли важна орфография в романе, у которого есть перчинка?

– Чудо в перьях, орфография и есть самый смак.

– А я ее в десятом классе называла порфография.

– Только помалкивай при Кирали! Иначе она отречется от тебя и никогда больше не напишет хвалебный отзыв на твою книгу.

Дарси хихикнула над собственным сленгом, но спустя секунду встрепенулась:

– Что-что? А разве Кирали собирается это сделать?

– Эх, я проболталась, – вздохнула Имоджен. – Кирали сама хотела тебе все сообщить. Ей безумно понравилась твоя новая концовка. Она назвала ее «в меру жестокой». Надеюсь, это не появится в отзыве!

Дарси широко улыбнулась, уныние последних недель покинуло ее.

– Я так рада, Джен, что ты мне сказала, хоть тебе и не положено.

– Когда Кирали позвонит, ты хоть сумеешь изобразить удивление?

– Разумеется. В глубине души я до сих пор поражена, что Кирали Тейлор вообще прочла мой роман. А ее решение написать рецензию…

Имоджен ухмыльнулась.

– Я бы сама написала отзыв, который бы могли втиснуть на обложку, но не думаю, что мое имя поможет тебе с продажами.

– Но ты его не читала, – сказала Дарси дрогнувшим голосом.

На лице Имоджен промелькнули удивление, замешательство и досада. Дарси напряглась: она-то как раз не собиралась давить на подругу, или произнести свою краткую тираду так убийственно серьезно.

– Во всяком случае, ты не читала новую концовку, – запинаясь, добавила она.

– Прости, – подняв руки, признала Имоджен, – я помешалась, знаю.

– По-моему, ты на меня сердишься.

– Не глупи. Меня доводит «Фобомант», а не ты.

Дарси попыталась притормозить, но слова так и посыпались из ее рта:

– Ты вечно твердишь, что я – мучение!

– Правда?

– Наверное, ты назвала меня так всего однажды… Помнишь ту ночь, когда я сунула нос в твой школьный фотоальбом? Однако «мучение» прямо застряло у меня в голове и… – Дарси зажмурилась. Вот и наступил момент истины. – Я… короче, я заглянула в твой дневник.

Наступила тишина. Дарси открыла глаза.

– Это получилось случайно. Мне должна была позвонить Нэн, а я не могла найти свой телефон.

– И ты воспользовалась моим, – проговорила Имоджен ничего не выражающим голосом. В нем не было ни злости, ни разочарования, ни эмоций. Она стала абсолютно бесстрастной, даже зрачки не двигались. На миг она как будто превратилась в картонный силуэт.

«Имоджен: 23 года, белая, высокая, короткие темные волосы».

– Я не собиралась ни на что смотреть, Джен. Я лишь хотела позвонить на собственный телефон… чтобы его найти, и наткнулась на твой дневник. Ты называла меня мучением и сукой. Совсем как ту девушку.