И когда леди Конри как бы невзначай спросила: «Как вы относитесь к Фирсвиту?» — мгновенно припомнил салонные разговоры про некоего господина Фарвиза Пэяма, одного из возможных претендентов на президентское кресло Свободной республики. Сей достойный муж якобы явился в поисках моральной поддержки и, чего уж таиться от своих, денежной — тоже. А Фирсвит… Любой шуриа, проживший на свете чуть дольше четверти века, слышал страшные истории о том, что «добрые» конфедератские обыватели вытворяли с беззащитными шуриа под предлогом борьбы с шаманством.

— Я бы с удовольствием поинтересовался состоянием «шурианского вопроса» в республике у ее будущего президента, — мурлыкнул Джэйфф.

Ему не терпелось проявить себя в деле, чтобы окончательно убедить Элайн в своей лояльности и преданности. Глядишь, познакомит с новорилиндарами. Опять же, всегда можно намекнуть, что силами Одного-Единственного Шуриа обойтись не получится.

— У меня есть кое-что на господина Пэяма…

— Кое-что?

— О его нездоровых увлечениях и развлечениях в свободное от политической борьбы время, — уклончиво пояснила леди Конри. — Но этого недостаточно, на мой взгляд. И хотелось бы знать наверняка, что источник не лжет. Я хочу получить союз с Фирсвитом, а не очередное покушение. Говорят, господин Пэям весьма мстителен. Прямо как шуриа.

Последнее заявление Джэйффу показалось подозрительным. Да, дети Шиларджи злопамятны, это верно. Он, скажем, спит и видит, как доберется до горла Шэйза Тиглата. Сначала он аккуратно отрежет поганцу веки, потом уши, а потом… Но в устах леди Конри этот факт прозвучал провокационно. Вдруг женщина что-то такое заподозрила? Но, поразмыслив, Элир отбросил сомнения. Судя по тому, как Элайн вела себя в постели, экзотическому любовнику она доверяет. Если уж позволила… Впрочем, это неважно!

— Вы хотите, чтобы я прощупал Пэяма на предмет тайных изъянов души, а?

— Что-то в этом духе, если угодно.

Тайные изъяны. Звучит красиво, а выглядит паршиво. И не так уж обязательно знать, что там за темные делишки втихую обделывает господин Пэям, чтобы ощутить и увидеть эти самые изъяны…

Шуриа-богач, шуриа-игрок, шуриа — светский лев — можно ли пожелать украсить прием более редкой «птицей»? Индара деликатно, словно ложечкой для мороженого, пробовала господина Эрмида, опасаясь то ли отравиться, то ли оскорбить свой тонкий вкус экзотическим десертом. Из принесенных карточек с приглашениями на светские мероприятия Джэйфф выбрал то, где собирался быть фирсвитский претендент, а именно бал у генеральши Кэссол. И маялся всю дорогу решением непростой задачки: «Как среди трех сотен гостей отыскать нужного человека?» Дело, прямо скажем, непростое. Хозяйка — дама экстравагантная, и под ее крышей собирается весьма разношерстая компания. Самое подходящее место для политика… и для убийцы.

Джэйфф нехотя пригубил игристое вино, поданное лакеем, бросил долгий взгляд поверх бокала, заставивший некоторых дам смущенно опустить глаза. Это правильно! Сегодня Элира интересовали мужчины. Те, которые из шурианенавистнического Фирсвита. Интересно, как господин Пэям отнесется к их знакомству? Сделает вид, что ничего такого не происходит? Исполнится презрения? Оскорбит ли словом или действием?

Любопытство и нетерпение щекотали Джэйффово нёбо посильнее пузырьков сухого вина. Детей Шиларджи сложно заподозрить в дружбе с терпением.

— Миледи, позвольте засвидетельствовать вам свое почтение.

Элир совершенно не знал светских манер, зато превосходно копировал поведение окружающих, а потому его поклон хозяйке был идеален.

— Ах, господин Эрмид, я уж думала, что не увижу вас сегодня, — почти радостно улыбнулась генеральша.

— Ну как же я мог так обидеть вас, моя леди? Самое лучшее вино — у вас, самые красивые девушки — тоже. И самые интересные иностранцы…

Женщина поняла намек сразу. Распутник приезжает в Индару за развратом, торговец — за выгодной сделкой, а лихой авантюрист — за приключением, и все, абсолютно все ищут в столице Эббо политических союзов. Смазливый шуриа отнюдь не исключение из правил.

— Светловолосый господин в бежевом — из Идбера, унылая личность в дальнему углу рядом с музыкантами… Да! Это тивообразное недоразумение прямиком из Саннивы.

Пальчиком леди Кэссол не показывала, но взгляд у нее был почище иной линейки в руке знающего географа. Ткнет — не промажет.

— А темноволосый господин с пышными бакенбардами?

— О! Да вы меткий стрелок. Это господин… э… фирсвитский… Фарги… Фарви…

— Фарвиз Пэям?

— Точно. Дикарское имя.

Элайнов неведомый источник компрометирующих фактов не врал. Тайные изъяны господина Пэяма сделали бы честь любому злодею. Шуриа не читают мыслей, поэтому, в чем состоял омерзительный порок фирсвитца, Джэйфф знать не мог, но видел его так же, как лекарь зрит язвы прокаженного на коже.

А еще…

— Скажите, миледи, я могу попросить у вас танец? Достоин ли ваш покорнейший из слуг такого чудесного подарка? — взмолился шуриа так страстно, что генеральша дар речи потеряла.

— Д-да… К-конечно…

Большего Элиру не требовалось, чтобы подхватить растерянную и смущенную женщину и увлечь в круг танцующих. Только бы оказаться поближе к господину Пэяму.

И нет больше ни бального зала, ни насыщенной духоты, ни разгоряченных дармовой выпивкой чужих лиц. То не сливочно-желтый, жирный свет от бесчисленных свечей дробится в хрустальных подвесках люстр и дрожит мелкой дрожью, то горячее марево жаркого полдня. И не колонны подпирают высокий свод расписанного голопузыми младенцами потолка, а толстенные стволы деревьев вознеслись к самому небу. Треснул паркет, брызнул в разные стороны щепками, а жесткая трава рванулась к солнцу, к жаркому летнему солнцу. И бесшумно ступает по ней нога, не ведающая про уродливые туфли. То Князь-Змей и его Шаман вышли на охоту. Подобраться незаметно, приблизиться к жертве, зачаровать ее пляской золотистых чешуек брони, а потом… Но прежде, чем Князь-Змей отпустит в полет стрелу, его Шаман испробует добычу, легонечко коснется раздвоенным язычком…

— Ох, прошу прощения, сударь. Я так неловок.

— Не беспокойтесь. Это ведь лишь касание.

— И все равно, простите.

Когда-то давно Джэйфф сказал бы, что Фарвиз Пэям носит в себе златую чешуйку, а потом вонзил бы ихинцу в сердце презренного полукровки. Его бабке… да, пожалуй, именно бабке, следовало держать ноги вместе, когда вокруг бродят хелаэнаи.

«Какой позор! Шиларджи, отврати свой взгляд! Кровь Князя-Змея растворилась в паршивом полукровке из драного Фирсвита!» — думал бывший рилиндар, продолжая свой танец.

— Ваши глаза… — прошептала партнерша.

— Что?

— Они вдруг помутнели… как у мертвого.

Ее страх пах горькой пижмой.

— Душ-шновато сегодня.