Крипта, освещенная лишь тонкой полоской лунного света, поразила Луку своей красотой. Фигура Христа, распятого на огромном кресте, казалась светящейся, в ранах на его теле лежали густые тени. Лука медленно подходил все ближе и ближе.

Брат Гвидо боялся вздохнуть, он наблюдал за Лукой из укромного уголка за резной перегородкой справа от распятия. Когда Лука вошел, брат Гвидо молился, он понимал, что должен как-то обозначить свое присутствие, однако вместо этого склонился еще ниже и стал подглядывать за Лукой в щель, как какой-нибудь воришка. Красота юноши была почти неземной. Тонкий, прямой, неподвижный, как статуя, он стоял слегка запрокинув голову, и брат Гвидо не смел шелохнуться. Послышался какой-то слабый звук, что-то вроде тихого стона или легкого вздоха. Затем Гвидо различил слово: Лука снова и снова повторял «нет», произнося его таким тоном, как будто мучился от ужасной боли. Гвидо не выдержал и выпрямился. Впоследствии он не мог вспомнить, окликнул ли он Луку по имени, но реакция юноши была молниеносной. Лука зарычал, как зверь, вытянул губы, лицо перекосилось, он стал плеваться, шипеть по-кошачьи и медленно попятился в темноту. Гвидо обуял ужас, особенно когда Луку стало не видно. Лука заговорил странным голосом, от которого кровь стыла в жилах.

— Я знаю, кто ты и чего ты хочешь, педик поганый, но я не собираюсь перед тобой склоняться…

Дверь открылась и закрылась, однако Гвидо не мог двинуться с места. Все его тело пылало, а по щекам лились слезы.

Энрико Данте как раз раздумывал над тем, как ему выследить Луку, когда тот сам ступил в его кабинет. Лука вошел неторопливой походкой, улыбаясь с таким видом, будто знает, что его ждут. На нем были зеркальные очки.

— Ради всего святого, что ты тут делаешь?

— Я читал газеты, его собираются выпустить.

— Если тебя найдут, его не выпустят. Улетай с Сицилии немедленно, первым же самолетом, слышишь? Дело об убийстве Палузо поручили новому копу, говорят, у него появился свидетель.

— Мне нужны деньги.

Данте прошиб пот. Он не хотел, чтобы парень здесь болтался. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь установил связь… Порывшись в карманах, он достал ключ от сейфа. Лука обошел вокруг письменного стола.

— Как я понимаю, тебе было бы очень удобно убрать меня с дороги, тогда некому будет за тобой следить.

У Данте чесались руки стереть с лица мальчишки эту наглую ухмылку.

— Послушай, поганец, мы все про тебя знаем. Советую тебе зарубить на носу: если не удастся освободить Кароллу из тюрьмы, ему нужно будет чем-то откупиться, например рассказать, кто пришил того мальчишку. Так что нечего строить из себя крутого, ты по уши в дерьме! Забирай свои деньги и выметайся отсюда, я имею в виду совсем выметайся, понял? Ты уже история!

На вызов по внутреннему телефону явился один из его людей. Данте кивком указал на Луку.

— Проследи, чтобы этот парень благополучно сел в самолет.

Пирелли влетел в свой кабинет, и Бруно ди Маццо, его молодой помощник, вскочил со стула.

— У нас есть подозреваемый, который подходит под описание, данное свидетелем. Он два раза навещал Кароллу в тюрьме и оба раза был в зеркальных очках. Он блондин, ему двадцать с небольшим лет. Чтобы его пропустили в тюрьму, ему пришлось предъявить паспорт. — Пирелли усмехнулся: — Наш подозреваемый — сын Пола Кароллы.

Лука сидел в зале ожидания. До вылета его самолета оставалось двадцать минут, уже объявили посадку, и стюардесса заняла свое место, чтобы проверять билеты. Лука встал в очередь.

Что ждет его в Нью-Йорке? Куда он пойдет? Он даже не знает, сохранена ли за ним его старая квартира. У него оставалось несколько дорожных чеков плюс деньги, которые дал Данте, но этого хватит ненадолго. Лука всегда материально зависел от отца, и у него не было собственного банковского счета. Он, правда, знал об одном депозитном сейфе, а что толку? Получить из него деньги будет слишком сложно. Зато сейф в кабинете Данте битком набит деньгами, большая часть из которых наверняка принадлежит его отцу, однако он выдал Луке только жалкие несколько сотен долларов. А что, если отец вообще не захочет его больше видеть, снимет с довольствия?

— Ваш билет, пожалуйста, — сказала стюардесса. Лука машинально почти протянул ей билет, но потом вдруг передумал, повернулся и вышел из очереди. Ему не нужно было просить вернуть багаж — все, что у него имелось, он нес с собой в ручной клади.

Выйдя из здания аэропорта, Лука взял такси. На обратном пути в Палермо он по дороге заглянул в аптеку, потом попросил таксиста высадить его у дешевого гаража. Там Лука взял напрокат старенький «фиат». Потом на арендованной машине он отправился в самый бедный район Палермо и снял номер в мотеле. Все это время он был в шляпе и зеркальных очках. Взяв ручку, чтобы зарегистрироваться в мотеле, Лука подумал и написал в графе «имя»: Джонни Морено.

В комнате стоял застарелый запах пота, белье на кровати было мятым, протертый до дыр ковер, весь в пятнах, лишь частично прикрывал истертые доски пола. Но Луке было все равно, в его крови бурлило возбуждение — приятное ощущение. Он повесил одежду в шкаф на погнутые проволочные плечики, монашескую рясу положил в ящик комода и остановился у треснутой раковины. Ни ванны, ни туалета в номере не было. Лука достал из пакета две упаковки краски для волос, купленные в аптеке, внимательно прочитал инструкцию и смешал компоненты в пластмассовом стаканчике для зубных щеток. Затем разделся до пояса, натянул резиновые перчатки и взялся за дело.

Посмотрев на себя в зеркало, Лука ужаснулся: краска покрыла его голову чем-то вроде кровавого капюшона. Он сунул голову под воду и принялся лихорадочно смывать краску, затем потряс головой, как собака. Красная пена быстро уходила в слив раковины. Шампунь щипал глаза, стекал по груди. Лука вслепую потянулся за полотенцем и замотал голову. Некоторое время он боялся взглянуть на результаты своих стараний, но потом все-таки сбросил промокшее полотенце и с опаской подошел к зеркалу. Повернулся направо, налево, немного наклонил голову. Краситель лег ровно, и Лука поздравил себя с результатом. Отныне он больше не Лука Каролла, а Джонни Морено.

Грациелла знала, что по закону Пола Кароллу можно продержать в тюрьме еще только месяц, и была готова услышать, что его освободят. В кабинете дона Роберто в самой глубине сейфа хранился «люгер» в бархатном чехле. Грациелла нащупала мягкую ткань, достала оружие и вынула его из чехла. Пистолет был холодным и тяжелым. Она осторожно положила его на стопку документов, сложенных на столе дона Роберто. Патроны хранились в третьем ящике стола. Грациелла хорошо знала, как заряжать пистолет, она даже умела из него стрелять. По ее расчетам, для выстрела был лишь один подходящий момент — это можно было сделать тогда, когда заключенных выводили в зал суда. Пол Каролла, закованный в наручники, всегда шел последним. Он сидел в отдельной клетке, ближайшей к скамье защитников. Каждый день повторялась одна и та же процедура: перед тем как защитники займут свои места, Кароллу помещали в его клетку, оковы у него на ногах пристегивали к полу и клетку закрывали. Место Грациеллы находилось прямо напротив места Кароллы. Он всегда усаживался медленно, оглядывая зал, стрелять можно было только в это время. Другого шанса у нее не будет, она не имеет права промахнуться.