Кураев принимал неожиданных гостей, которые настаивали на строгой конфиденциальности встречи, в одной из дальних комнат дома.

– Рад вас видеть живым и здоровым, ваше превосходительство, – уважительно и без тени иронии приветствовал Кураев Суровцева.

– Здравствуйте, Тимофей Прокопьевич, – протянул руку для рукопожатия Сергей Георгиевич. – Позвольте вам представить моего боевого товарища.

– Соткин! Александр Александрович, – здороваясь, отрекомендовался офицер.

– Присаживайтесь, господа. Сейчас подадут выпить и закусить. Не скрою, я удивлен, что вы попросили о встрече таким образом. Впрочем, я думаю, вы объясните, что вас привело ко мне.

– Вы правы, Тимофей Прокопьевич, – ответил Суровцев за двоих. – Дело у нас к вам необычное и весьма серьезное. Мы с есаулом являемся полномочными представителями адмирала Колчака. Есть две причины, по которым мы обращаемся именно к вам. Во-первых, вы человек с безупречной человеческой и деловой репутацией...

Тимофей Прокопьевич с достоинством опустил и снова поднял крупную голову.

– Мало того, вы золотопромышленник и на протяжении многих лет имеете дело с золотом. Это – во-первых. Во-вторых, у власти, которую мы представляем, есть насущная необходимость в сохранении ценностей на случай военного поражения. Из газет вы знаете, что ровно год назад, а именно седьмого августа, в Казани нами был захвачен золотой запас Российской империи...

Кураев снова медленно опустил и поднял голову.

– Все вышесказанное, – продолжал Суровцев, – позволяет нам думать, что ваши личные интересы могут совпадать с интересами государственными. Я имею в виду сохранение ценностей.

Воцарилось молчание. Обсуждаемый вопрос не предполагал скоропалительных ответов. Тимофей Прокопьевич думал. И Суровцев и Соткин терпеливо ждали, когда Кураев сможет что-то ответить.

– Да-а, – протяжно, на выдохе, произнес купец и золотопромышленник. – Из всего сказанного следует, что мне пора подумать, как спасать свое имущество.

– И саму жизнь, – беспощадно произнес Соткин.

– А также жизнь родных и близких, – почти полушепотом, с расстановкой добавил Суровцев. – Это тоже одна из причин, из-за которой я обращаюсь именно к вам. Ваша семья для меня, несмотря ни на что, не чужая. В Сибири народ еще не представляет, что такое большевистский режим. С людьми, подобными вам, обычно не церемонятся. Берут в заложники семью и требуют выдачу ценностей. Что, в конце концов, не спасает от расстрела ни самого человека, ни его близких. По той простой причине, что они являются свидетелями подлого и неблаговидного деяния, в котором любая власть не желает признаваться.

– Да, огорошили вы меня, прямо скажу. А я, честно говоря, надеялся, что беспорядки все же закончатся, – вслух размышлял Кураев.

– Чем все закончится, никто сейчас не может сказать, но готовиться нужно к самому худшему. Мы с Александром Александровичем, – продолжал Суровцев, – за последние месяцы проехали почти всю Россию. В том числе и ту ее часть, где установлен «революционный порядок». Там действительно есть порядок. Но выстраивается он на полном подавлении, а то и на прямом и беспощадном истреблении всех несогласных с этим порядком.

Дверь в комнату отворилась. С подносом, покрытым белой салфеткой, вошел Ахмат. Суровцев, давно знакомый с ним, улыбаясь, поднялся навстречу.

– Здравствуйте, Ахмат! Рад вас видеть, – искренне обрадовался генерал.

Видно было, что и Ахмат рад встрече. Он улыбался, но улыбка его была омрачена грустью. Виноватой была улыбка этого человека, судьба которого на протяжении многих лет была связана с семьей Кураевых. Он точно извинялся за то, что не доглядел за Асей, которую всем сердцем любил и которую когда-то спас от верной гибели во время давнего пожара. Ахмат молча поставил поднос на стол. Потом с нежностью обнял Сергея.

– Взрослый стал. Генерал стал, – только и произнес он.

– Познакомься, Ахмат, – глядя на Соткина, сказал Суровцев. – Мой боевой товарищ.

– Александр, – протягивая руку, представился Соткин.

Ахмат молча пожал руку Соткину. И вдруг с интересом, задержав руку Соткина в своей руке, посмотрел тому в глаза. Человек большой физической силы, он отметил, что и его новый знакомый обладает силой немалой.

– Дружить, однако, будем, – опять улыбнулся Ахмат. – Силенка мала-мала есть.

– Придется. Крепко придется вам дружить, – крайне серьезно и озабоченно проговорил Тимофей Прокопьевич. – Вы оставили бы нас на несколько минут, господа? Нам с Сергеем Георгиевичем объясниться надо.

Ахмат, удивленный, что его причислили к господам, взглянул на Соткина, пожавшего в ответ плечами, а затем кивком предложил Александру Александровичу следовать за ним. Соткин совсем не по-казачьи откланялся и вышел вслед за Ахматом.

– Сергей, насколько я противился вашему браку, настолько я бы хотел вас благословить на брак с дочерью теперь. Что, к моему великому сожалению, невозможно. Я не думал, что вы доживете до генеральского звания. До таких орденов. А вы меня просто поразили. А дочь мне неподвластна. Своенравие ее течет через край. Я не могу с ней ничего поделать. Она и сюда сейчас явится. Будьте готовы. А сохранение ценностей... Вы можете на меня рассчитывать...

– Тимофей Прокопьевич, нужны подводы... Люди, чтобы перегрузить из эшелона. А может статься – с парохода.

– Найдем.

– Складировать нужно первоначально в одном месте, затем разделить на три части.

– Сергей, каким образом мы будем оформлять наши отношения?

– По-ру-чи-тель-ство, – почти пропел Суровцев.

– То есть вы за меня, а я за вас?.. – спросил Кураев.

– Да! Я вам отдаю доверенное мне золото. Вы мне – свое...

– То есть честное слово.

– Да. И мое «честь имею!». Как и ваше «честное купеческое». Золота государственного будет много больше. Это и будет гарантия ваших интересов, – подвел черту под разговором Суровцев. Потом вздохнул и продолжил: – Ваши ценности я обязуюсь сохранить в целости и сохранности. Обязуюсь их выдать по первому вашему требованию или передать любому лицу при соблюдении условий нашего договора, то есть сохранения вами моих интересов. В данном случае вверенных вам ценностей. Такими же полномочиями обладаете вы. Это еще не все. За пределами России вам будет гарантирована возможность получить деньги за оставленное в России золото. Вывезти, сами понимаете, его сейчас непросто. А по текущему курсу вы будете иметь возможность получить его стоимость в любой валюте.

– Сережа, вы знаете, что такое клад?

– Я в первый раз этим занимаюсь, – честно ответил Суровцев.

– У клада два родителя, – многозначительно сказал Кураев.

– Мы с вами?

– Нет. Куда нам, многогрешным! Отец клада – достаток. А мать клада – нужда. Место для размещения моих интересов вы присмотрели?