не верю. С тех пор, как ты приехал сюда, ты говоришь одно и то же. Но каждый раз возвращаешься домой посреди ночи. Это никуда не годится.

Больше всего раздражало, когда она грозила мне пальцем. Я подбежал к ней и поцеловал в щеку.

– Я обещаю, бабушка.

Она недовольно смотрела на меня и потирала щеку.

Когда я услышал, что фаэтон приближается, я воспользовался случаем, сославшись на то, что тороплюсь, и вышел за дверь. Но мою бабушку было не так-то просто остановить. Она пошла следом за мной и продолжила:

– Только попробуй опоздать, вот увидишь, я заставлю тебя съесть твою обувь!

Когда я подмигнул ей, не обратив внимания на ее суровый тон, бабушка сложила обе руки вместе, как будто в молитве, но затем вошла в дом, ничего больше не сказав. Вот что значит быть самым младшим и самым озорным из Гюрсоев. Мне нравилось дразнить ее.

После того как бабушка вернулась в дом, я помахал рукой такси, чтобы оно остановилось. Я посмотрел на извозчика и улыбнулся. Я провел здесь уже несколько дней и все это время постоянно натыкался на него. Счастливчик. Когда он повернулся и посмотрел на меня, его взгляд будто бы говорил: «Снова ты, парень?» Ему не потребовалось много времени, чтобы выразить это.

– Опять ты, Гюрсой?

Его озадаченность и игривое поведение приходились мне по душе. Дядя Некми был одним из моих любимцев на острове.

– Опять я, дядя Некми, опять я.

Когда я уселся, дядя Некми тронулся, и начался лучший час дня. Исследование Бююкады во второй половине дня, перед заходом солнца… Это было лучше, чем что-либо другое после нескольких дней.

Закутавшись в куртку, я почувствовал, что становится зябко, но, к счастью, я мог терпеть холод. Нет ничего лучше прогулки в прохладную погоду. Это позволяет прогнать дурные мысли.

– Какой раз мы уже едем туда, сынок?

Услышав укоризненный голос дяди Некми, я отвел глаза от старых домов и повернулся к нему.

– Кто может отказаться от поездки с вами, дядя Некми?

– Тоже правда. Видел бы ты, что здесь творится летом.

Голос дяди Некми был полон тоски. В весенние месяцы на остров приезжало не так много людей, но летом здесь становилось очень весело. Большинство наших знакомых из Стамбула проводили лето здесь, даже мы с Эмре впервые встретились на этом острове.

Подумав об Эмре, я смутно вспомнил кое-что из своего детства, отыскал это среди воспоминаний об острове. Здесь я провел, пожалуй, лучшие годы своего детства. Здесь я научился кататься на велосипеде с помощью мамы. Здесь я впервые познакомился со своими друзьями, и мы вместе бросали бублики чайкам на пирсе. Здесь на мой восемнадцатый день рождения дедушка подарил мне «Импалу». Конечно, в то время все хотели такую машину, но только я получил этот драндулет. Я вспомнил те дни, когда мы с отцом были в хороших отношениях и вместе играли в мяч. Теперь все это казалось таким далеким.

– Ты снова грустишь. Я отвезу тебя в самое красивое место на острове, но при одном условии, – предложил дядя Некми, и я с любопытством повернулся к нему, стряхнув с себя невинные воспоминания детства.

– Что это за условие?

– Ты купишь мне мороженое с пирса.

– Любое мороженое, какое захочешь.

Мороженое любят не только дети и женщины. Дядя Некми просто обожал обычное ванильное. Хотя погода была не настолько теплой, чтобы есть мороженое, я не собирался его обижать. Я подумал, что это стоит того, когда он широко улыбнулся. Старикам гораздо легче угодить. Достаточно маленького, ласкового слова.

Дядя Некми был одним из редких людей, которые мне нравились на острове. Благодаря деду и отцу я знал его с детства. Он управлял фаэтоном для туристов. Никогда не уставал и всегда показывал людям весь остров, тепло улыбаясь им. Он очень хорошо знал моего отца и деда. На самом деле мой отец советовался с ним чаще, чем с дедом, когда у него что-то было на уме. Почти все на острове любили и уважали дядю Некми. Он готов был помочь всем, чем мог. Он был очень искренним человеком.

Дядя Некми замолчал и продолжил свой путь к причалу. Воспользовавшись тишиной, я достал из кармана куртки телефон, который отключил вчера вечером, включил его и начал проверять сообщения. Когда я был с дедушкой и бабушкой, я не слишком беспокоился о телефоне, мне хотелось больше времени проводить с родными.

Проверяя сообщения, я был разочарован тем, что ничего не пришло от Нисы. Она, должно быть, решила, что даже небольшое послание – это слишком много для меня. С тех пор как я сказал, что уезжаю в Стамбул, Айбюке писала мне одно сообщение за другим, но у меня не было сил ответить ни на одно из них. Я и не хотел. Она даже заставила меня пожалеть, что я сказал, что останусь здесь. Она не отпускала меня. Однако ей уже следовало сдаться, так безразлично я вел себя. Несмотря на то что Айбюке была гордой девушкой, в этот раз она забыла о гордости. Но это ничего не значило для меня.

Большинство других сообщений оказались от близнецов. Когда я хотел побыть один, только Эмре понимал меня и не лез в мои дела. Я всегда сначала говорил ему, что я собираюсь делать. Он пытался понять, но с Батуханом и Бахар все было иначе. Возможно, единственное, что объединяло их – это то, что они никогда не оставляли меня в покое.

Батухан, как всегда, продолжал присылать мне фотографии, сделанные им с незнакомыми девушками в ночных клубах, в которые он ходил как бы назло мне, но это не сильно меня задевало. Еще несколько месяцев назад я хотел быть похожим на Батухана, но теперь ничего этого не осталось. Я понятия не имел, как это произошло, но почему-то мне это нравилось.

Оставив сообщения Батухана, я открыл двухминутное голосовое сообщение от Бахар. Бо́льшую часть времени она просто ругала меня короткими текстовыми сообщениями. Она отправляла длинные голосовые сообщения только тогда, когда происходило что-то очень важное.

Бахар: Я бы не знала, где ты, если бы Эмре не сказал мне, я очень злюсь на тебя.

В какой бы ужасной ситуации я ни оказался, она не меняла того, что Бахар все равно на меня сердилась.

Бахар: Но дело не в этом. Я знаю, что ты хочешь отвлечься, и я согласна, что все очень запутанно. Вот почему я не стану писать то,