В действительности был создан только штаб «А», но не для управления северной территорией, так как Гитлер до самого конца руководил либо Кребсом из рейхсканцелярии, либо от лица Верховного главнокомандования вермахта в Райнсберге, насколько можно было говорить о руководстве в условиях все ухудшавшейся связи.

12 и 13 апреля на Бендлерштрассе состоялись последние совещания у главного уполномоченного по техническим средствам связи. Они были прерваны сиреной воздушной тревоги, так что все должны были спуститься в бункер. Практически решать было нечего, это было прощание людей разного происхождения и с различными интересами, которые на протяжении многолетнего сотрудничества добились ощутимых успехов. Если оно и не привело к успеху, их нельзя было обвинить в этом.

В рейсхканцелярии я обратился к Бургдорфу с предложением наградить четырех заслуженных офицеров связи Рыцарским крестом за военные заслуги. Шрадер, Кольхауэр и доктор Грубе получили награду заслуженно. К сожалению, кандидатура Гиммлера была отклонена. И это несмотря на его личный вклад в работу Управления по вооружениям и участие в эвакуации наших частей из Франции. Гитлер «установил», что в этом нет его особого вклада.

16 апреля я явился к гросс-адмиралу Дёницу, командующему участком обороны «А», на его командном пункте «Коралл» у Бернау, к северу от Берлина, чтобы выяснить его намерения и узнать с чего он хочет начать. Он также разрешил мне по окончании моего визита посетить его узел связи, располагавшийся в мощном убежище, прекрасно оборудованном еще почтовым ведомством рейха. Но большая часть линий связи, охватывавшая прежде все театры военных действий, теперь молчала.

Я нанес прощальные визиты директору «Телефункен» доктору Роттгардту, который показал мне свои последние разработки, директору компании «Лоренц» Карлу Шмидту, который провел меня по своей фабрике в Темпельхофе, где он уже какую неделю ночевал со своим персоналом. Побывал я и на квартире в Ванзе у доктора Люшена, гендиректора «Сименс». Когда русские демонтировали оборудование и разрушили завод несколько недель спустя, он добровольно ушел из жизни. За Роттгардтом пришли русские и увели его, он пропал без вести. Только Шмидт пережил катастрофу.

19 апреля полковник Хепп отправился на машине на юг к участку обороны «Б», чтобы представить нового начальника связи.

20 апреля был оставлен «Цеппелин», так как русские танки уже приближались с юга. То, что осталось от отделов Генштаба, располагалось теперь в казармах в Потсдам-Айхе. Здесь был находившийся в образцовом состоянии коммутатор «Адель», доставшийся от мирного времени. К участку «Б» вела всего одна линия связи. Вопрос о необходимости предоставить Генштабу в первую очередь возможности связи волновал всех, вероятно, в той же степени, что и подобные вопросы на Бендлерштрассе.

Штаб оперативного руководства Верховного главнокомандования вермахта переехал в Потсдам-Ванзе в зенитную башню воздушного флота «Рейх», от которого остался большой коммутатор. При этом произошло дальнейшее значительное ухудшение связи. К тому же сам переезд отделений радиосвязи и радиотелеграфии вместе с тяжелым оборудованием требовал времени. Все реже удавалось выходить на связь с южными группами армий, все реже от них приходили донесения. Поездка через Потсдам, город, много значивший для каждого немца, где памятники великого прошлого лежали теперь в руинах, оставила тяжелейшее впечатление.

В Ванзе я встретил Винтера, который еще не знал, где разместится штаб оперативного руководства ОКВ. Приходилось пользоваться посредственной связью, так как предполагалось, что это был переходный этап перед выдвижением на юг. 21 апреля генерал Винтер побывал у фельдмаршала Кессельринга. В Берлине надеялись на спасение со стороны 12-й армии Венка, который вышел к Эльбе, сражаясь на Восточном фронте.

На Бендлерштрассе 20 апреля 1945 г. я поздравил генерал-майора Кольхауэра с повышением. Поблизости и в правительственном квартале упали первые русские снаряды пока малого калибра. По ночам из рейхсканцелярии в Потсдам-Айхе приходил Кребс. Он рассуждал о том, что еще не решил для себя, какое место должны занять Шлиффен и фон Мольтке. Где и какие меры надо предпринять, он не говорил. Словно он не отдавал себе отчет, что его ведомство потеряло не только прежнее, но и вообще любое значение.

Начальником оперативного отдела Генштаба стал генерал-майор Детлефзен, в прошлом начальник штаба 39-го танкового корпуса. От моего прежнего штаба остался один подполковник Нильсен. Он был один из тех, кто к 20 апреля получил повышение, как полковник доктор Альт и Пис. К сожалению, среди них больше не было полковника Беккера. Я несколько раз представлял его к званию генерал-майора. Он погиб несколько дней спустя, когда части 9-й армии пробивались к 12-й армии.

В воскресенье 22 апреля я был вместе с Кольхауэром в бункере рейхсканцелярии и представил ему Кребса, как моего заместителя. В городе говорили о том, что якобы имеется договоренность между нами и американцами, что русским не будет позволено продвигаться дальше на запад. Кребс оспорил этот слух. В ближайшем окружении Гитлера поговаривали об «измене», хотя ничего подобного не было и в помине.

На башне-звоннице Главной спортивной арены рейха и на радиомачте в Вицлебене работали приборы направленной на Берлин радиорелейной связи. 23 апреля я наблюдал пылавшую в пожарах столицу рейха. Облака дыма указывали направления охвата наших войск противником. Чувство неминуемой катастрофы сдавило сердце. Так много добрых воспоминаний было связано с этим городом, с его жителями!

Несмотря на то что русские почти вышли к Эльбе, благодаря четкой работе служащих станции усиления Бельгерна и Шленцера к 23 апреля в 24 часа удалось установить телефонную связь с югом. Она обеспечивалась постоянной полевой линией, проходившей через промежуточный коммутатор «Эльба» и далее к группе армий Шёрнера, а оттуда в Бад-Райхенхалль.

Трагичным было сообщение, полученное нами от Шленцера. Он отправил его из почтамта, в котором говорилось о том, что русские уже заходят в здание и нет больше возможности поддерживать связь. Возникло такое ощущение, словно защитники осажденной крепости сообщают по коротковолновому передатчику, что враг уже проник внутрь и у них расстреляны последние боеприпасы. От Кребса я услышал, что он вместе с Бургдорфом останется в рейхсканцелярии при Гитлере, Кейтель и Йодль должны действовать извне. Все еще существовала надежда на 9-ю армию под командованием Буссе, окруженную к юго-востоку от Берлина, и на 12-ю армию Венка, которая должна была двигаться к Берлину и снять осаду. Кребс попросил меня предоставить ему три радиостанции, чтобы можно было поддерживать связь после того, как проводная уже не сможет работать. Я обговорил с командирами отделений их задачи. Когда 23 апреля 1945 г. я выходил в последний раз из бункера разрушенной рейхсканцелярии, тяжелые орудия зенитной башни в зоопарке ударили с невероятным грохотом,