бокал пива. Я сидел между венгром и хорватом, затем разговаривал со шведом, швейцарцем, испанцем, итальянцем и японцем. На следующее утро мы узнали о разрушении англичанами и американцами прекрасного Вюрцбурга. За 20 минут авианалета были превращены в щебень и пепел 90 процентов старых кварталов города, погибли 4 тысячи человек.

В конце марта фельдмаршал Кейтель дал мне очень неприятное поручение, которое отняло у моей настоящей работы три дня: принять участие в заседаниях военного трибунала в Торгау. В сдаче Варшавы и неподчинении приказу был обвинен генерал, бывший отважным и образцовым солдатом, замечательным командиром танковой дивизии в Италии. Он ничего не знал о тактике русских, которые теперь наступали, недооценил их инициативу и упорство. Генерал совершил ошибку в управлении войсками, которая в иных условиях Русской кампании 1940 или 1941 гг. не имела бы особых последствий. Состав трибунала был представлен председателем, судьей Генштаба доктором Шмаузером и четырьмя генералами. Сторону обвинения представлял один генерал и главный судья, защитниками были один генерал и гражданский адвокат. Председатель генерал фон Шееле заявил, что на решение трибунала никогда не повлияют вышестоящие инстанции и нам следует серьезно отнестись к нашим обязанностям. Так мы и поступили. Расследование оперативных действий не доказало наличие неповиновения приказу. Затем предоставили слово обвиняемому. Его представитель доложил судьям, что фельдмаршал Кейтель требует вынесения смертного приговора. Мы оправдали обвиняемого. Накануне вечером главный судья рассказал о двух случаях, рассматривавшихся трибуналом в последнее время.

Генерал Хайстерман фон Цильберг, командир 28-й егерской дивизии, храбрый солдат, потерявший руку, был обвинен в неповиновении приказу в связи с покушением 20 июля. Он должен был арестовать начальника своего штаба, как соучастника в заговоре. Фон Цильберг дал ему возможность застрелиться. Тот этого не сделал, но перебежал к врагу. Дело осложнялось тем, что он имел допуск к секретным данным, касавшимся вооружения. Военный трибунал приговорил фон Цильберга к смертной казни по обвинению в пособничестве врагам рейха и одновременно подал прошение о помиловании. Гитлер целую неделю не мог принять решения, затем заявил об особой серьезности преступления и утвердил смертный приговор: генерал должен был быть расстрелян. Главный судья предостерег от того, чтобы это ужасное событие не повторилось в нашем случае. Другой процесс был над генералом, обвиненным в корыстной деятельности; он не вызвал у нас никакого сочувствия.

28 марта произошел окончательный разрыв между Гитлером и Гудерианом, который мужественно вступился за генерала Буссе, командующего 9-й армией. Буссе был обвинен в ошибочных действиях при планировании наступления 22 марта на Ктострин. Гитлер отправил Гудериана, который, как выразился Венк, противостоял Гитлеру как скала, в отставку.

В пятницу 30 марта 1945 г. ночью мне позвонила моя жена. Полковник Зеллинг из штаба полка, располагавшегося поблизости, посоветовал ей уехать из Земмеринга. Русские к этому времени прорвали наши позиции к югу от Платтен-Зе[145]и вышли на шоссе, которое вело на Винер-Нойштадт, в нескольких километрах от Брайтенштайна. Полковой грузовик, отправлявшийся в Деггендорф, смог подбросить ее вместе с детьми к родственникам в Ноймаркт-Санкт-Файт (в Юго-Восточной Баварии на реке Ротт). Одной заботой стало меньше. Коридор между северной и южной частями рейха все более сужался. Особенно это сказывалось на проводных линиях связи. Север и Юг связывала лучшая на то время кабельная линия Берлин – Мюнхен – Вена, которая была проложена в обход Богемии (Чехии), где существовала большая опасность шпионажа и саботажа. Она проходила вне шоссейных дорог, минуя большие города. Вторая линия Север-Юг проходила через Силезию и моравскую индустриальную область на Вену. 1 апреля 1945 г. в первый раз русские перерезали кабель под Глогницем южнее Винер-Нойштадта, затем западнее Ордруфа, так что были потеряны лучшие линии связи, соединявшие Север с Югом, и количество их сократилось более чем наполовину. На протяжении месяца в результате постоянного продвижения врага в глубь нашей территории было утрачено много линий связи, что привело к кризисному состоянию в этой области, не случавшемуся с начала войны.

2 апреля вместе с майором Нильсеном на «Фольксвагене» я отправился в последний раз на фронт через Тюрингию на юго-восток и юг. Я ясно отдавал себе отчет, что это была прощальная поездка. Я начал ее с посещения штаба командующего «Запад». Здесь меня встретил генерал-лейтенант Вурстер. Начальник штаба командования «Запад» без моего ведома поставил его на место Оберхойсера. Вурстер был этому вовсе не рад. Вряд ли он мог сделать больше, чем Оберхойсер, к тому же несколько дней спустя его отстранили от командования дивизией. Я доложил о себе фельдмаршалу Кессельрингу и простился с Оберхойзером.

Густая сеть связи в Центральной Германии еще обеспечивала надежную связь между командующим «Запада» и его армиями. В Дрездене я узнал от моего брата Эдуарда о повреждениях телефонной и местной кабельной сети и о восстановлении ее частями связи укрепленного района. Угнетающее впечатление оставили по себе груды развалин на том месте, где еще несколько недель назад стоял прекрасный город. Промежуточный коммутатор «Эльба» в окрестностях Дрездена продолжал работать. Этот коммутатор и многие другие были теперь подключены к новой постоянной полевой линии и к уцелевшим кабелям дальней связи после выхода из строя многих конечных телефонных станций почты рейха. Это был костяк все еще действовавшей сети оперативной проводной связи. В штабе группы армий «Центр» фельдмаршал Шёрнер отсутствовал. Я встретился с полковником Бринкманом, начальником штаба и начальником связи. В Силезии и Богемии (Чехии) все еще можно было использовать значительную часть линий связи. В Колине я посетил полковника Кекера, командира 604-го полка связи. Он поддерживал связь между группой армий «Центр» и тыловой проводной сетью Главного командования сухопутных войск. Полковник Кекер командовал прежде 601-м полком оперативной связи, к которому относились также эксплуатационные службы командования сухопутных войск. Его сменил подполковник Кульман. В Праге все были в подавленном состоянии. Командование военного округа находилось непосредственно в городе, чьи жители, с одной стороны, горели желанием поскорее встретить своих советских друзей, с другой же, были те, кто отдавал себе отчет в том, что прежнего европейского уровня жизни им при новой власти не достичь. Из-за того что приходилось решать множество неотложных вопросов, терялось очарование «Златы Праги», города на Влтаве.

Трудно было представить, что пройдет несколько дней, и покинутые жителями селения и города в Богемии (Чехии) и Моравии, через которые я проезжал, будут охвачены пламенем народного восстания. От работников комендатур связи вермахта в Брюнне (Брно) и Вене я потребовал отчета о состоянии находившихся в их ведении линий связи. В штабе 17-го военного округа в Вене, на Шубертринг, 1 я встретил полковника Войтуна, командира подразделений связи. В казармах «Брайтензеер» на