Так, с ним всё ясно. Жрать захотел, заказал еды. Даже знаю у кого. Всё постепенно стало на свои места. Я посмотрел на девчушку в лягушачьей аттрибутике.

– К тебе есть разговор, “Секач”. Но не у меня.

– А у “не-у-тебя” есть имя? И как бы давай побыстрее, мне на работу надо.

Я демонстративно посмотрел на запястье, запоздало вспомнив, что не взял сегодня часы. Фанатка лягушек, не стала возражать против моей идиотии. Возможно даже не заметила её, учитывая, что у «Амфибии» настоящая и неоспоримая монополия на гипертрофированно-идиотическое поведение. Лягушатница дважды стукнула ботинком по асфальту и сделала шаг назад, упав в пространство открытого портала. Портал был красивым, идеально ровный круг, с краями из тёмно-багряных кристаллов, покрытых белыми, искристыми разрядами. Задержав дыхание, я сделал шаг вперёд, опрокинувшись лицом вниз.

Проход в портал такого рода, требует сноровки и понимания процесса. Если, как новичок прыгнуть вперёд ногами, с обратной стороны вылетишь с набранной скоростью ногами вверх и головой вниз. Заденешь края – дестабилизируешь структуру пространства-времени и в лучшем случае окажешься нарезанным на части по обе стороны портала. Про худшее, не хочу даже думать.

Портал вёл сюда же, в Петербург. Шагнув вперёд, я уставился на пейзаж Невы с видом на стадион и строящиеся небоскребы делового центра Лахта-квартала. Оглядевшись, я понял, что портал привел меня на оконечность Петровского острова. За спиной возвышался какой-то ЖК, спереди на площадке сквера, прямо на газоне был припаркован фудтрак переделанный из полевой кухни на базе Камаза.

Я поежился, но вовсе не от вида уличного талантского фастфуда. У меня была история с Петровским островом, не та, которую я хотел бы вспоминать, и мне казалось, что мой визит именно сюда, предназначался для того, чтобы слегка выбить меня из колеи.

Из расписанного граффити фургона доносилась музыка в стиле панк-фэнтези, и хриплое женское пение.

Тут каждое блюдо - твой сладостный друг.

Соли и перца сыпь, пощедрее

Коль нечто в тарелке, дернется вдруг.

Ты вилку воткни посильнее

Вокруг фудтрака, на складных стульях, стоя и сидя сосредоточенно чавкали, полдесятка талантов. Ещё несколько расположились поодаль, не менее сосредоточенные на своей еде. Ароматы в воздухе стояли вполне аппетитные. На ходу доставая кошелёк, я пошёл к фудтраку. Независимо от того, к чему придёт наш разговор, я хотя бы позавтракаю.

Меню было простым, суп из лапши с мясом, греча с мясной подливкой, запеканка, пироги с повидлом, котлеты, булка с хлебом, кофе бочковой и чай с котла. Мелочь, казалось бы, но этот конкретный фудтрак в списке целей Комитета, ниже десятой позиции не был уже долгое время. Почти как какой-нибудь супертеррорист. Потому что с него кормились нейтралы и вигиланты по всему городу, чёрт если слухи не врали, даже злодеи не брезговали там пожрать если могли договорится. Маленькое, но острое шило в жопе.

На стреме стоял Гнедой, затянутый в привычный коричневый костюм с эмблемой в виде щита с лошадью. Он пристально посмотрел на меня. Я не менее пристально посмотрел на него. Мы оба сделали вид, что не замечаем друг-друга. Пусть Кронин ебет мозги кому-нибудь другому, мне в этом городе ещё жить и работать.

Набрав в бумажный пакет пирожков, и наполнив пластиковое ведерко котлетами, я подошёл к проему, в котором стояла напевающая песню Шутиха, шинкующая зелень в суп, со скоростью и сноровкой. Вытряхнув деньги на ладонь, я отправил их в приемочный ящик. Правила заведения, плати сколько можешь или считаешь нужным. Многие у кого была возможность, платили за себя или за остальных. Если узнают, что я тут поел, да ещё и расплатился, сношать и склонять меня будут всем чем только можно. А были времена, тут и опера могли перекусить, даже как-то попробовать переговорить с талантами.

Весь расклад уперся в Кронина и подконтрольных ему талантов и людей на местах. Подоплёка была грязной и неприятной, я старался держаться от всего этого подальше, но лес рубят, щепки летят прямо в рожу. Не облегчало ситуацию и наличие в Питере таких экстремистов, как «Рубеж Обороны» и «Ночеходы», эти две группировки Кронину памятник в полный рост могут отлить, за его политику нулевой толерантности.

– Лапшу будешь брать?

Хрипловатый голос Шутихи, отвлек меня от мыслей о высокой политике. Я даже не сразу понял, что она говорит обычным голосом, только зацепившись взглядом за приоткрытые пластины её вычурного шлема, понял, что она недавно пробовала что-то и оставила рот незащищенным. Как, собственно, и руки, обычные такие женские руки, чисто вымытые и без маникюра, даже без накрашенных ногтей.

– Нет, тут перекушу.

Пожав плечами, повариха-гоплит, налила в глубокую пластиковую тарелку солидную порцию своей стряпни и поставила её передо мной.

– Ты хотела меня видеть, - лапша была славная. Мое первое впечатление было ошибочным, это был не суп, а скорее смесь мяса и макарон в очень пряном соусе, остром настолько что пробрало даже сквозь осеннюю сырость и холод. Я отхлебнул смесь сгущенки и растворимого кофе, стараясь погасить пожар во рту.

– Отличное блюдо. Что это если не секрет?

– Хотела джамбалайю сделать, не вышло. Есть один разговор к тебе.

Я зачерпнул ещё пару ложек, думая о том, что такое джамбачтото-там. Кафешка Шутихи была безымянной, если не считать её собственного желания назвать её “Жуй-И-Пиздуй”, и большая часть еды у неё всегда была очень простой и сытной, минимум готовки, максимум калорий. Но всегда было блюдо дня, которое выбивалось из рациона, как белый лебедь на фоне стаи куриц. Никогда не читал её досье, но почему-то уверен, что один из томов там будет посвящен анализу её кулинарии. У неё вроде бы даже был видеоканал, посвященный теме готовки. Шутиха терпеливо дожидалась моего ответа. То ли не желала мешать мне пробовать свою стряпню, либо что более вероятно, дешевые понты не позволяли ей говорить с государственным героем, как с равным.

– Слушаю я, слушаю. Трекер кстати где?

В отличии от вигилантов у меня есть работа и куча обязанностей. Я мог потратить минут пятнадцать на