Дуглесс со всем вниманием принялась слушать пояснения экскурсовода.

– Весьма вероятно, что, хотя лорд Николас Стэффорд, живший в шестнадцатом веке, никогда не вступал в брак, – рассказывала гид, – в его жизни была некая таинственная незнакомка. Уже лежа на смертном одре, он попросил, чтобы его похоронили вместе с этим кусочком кружева. Его сын Джеймс говорил позже, что, поскольку это кружево значило столь много для его возлюбленного родителя, его следует бережно хранить в семье на самом почетном месте!

Дуглесс пришлось ждать, пока другие экскурсанты не осмотрят кружево и не пойдут дальше. Наконец она и сама заглянула в витрину – там, под стеклом, лежал пожелтевший и сделавшийся ветхим тот самый кружевной воротничок, который некогда сплела для нее Гонория. Внутри было искусно выработано имя «Дуглесс».

– Что? Дуглесс? – сказал один из экскурсантов, хихикая. – А может, старина Ник и не женился-то просто потому, что был немножко… – и он, покрутив в воздухе ладонью руки, договорил:

– …ну, да вы сами знаете!

– К вашему сведению, – взорвалась Дуглесс, не дожидаясь, пока ему ответит экскурсовод, – «Дуглесс» в шестнадцатом веке было женским именем, и я также могу вас заверить, что Николас вовсе не был немножко этаким… – и, пристально глядя на него, докончила:

– …сами знаете кем! – Пулей пролетев мимо экскурсовода, она выскочила из залы, а затем и из замка.

Проходя по парку, Дуглесс слышала восклицания экскурсантов, восторгавшихся красотою садов, но самой ей они показались какими-то беспорядочными и совершенно неухоженными. Забравшись подальше, в укромный уголок, она присела на скамью и вынула из кармана сверток.

Не спеша она стала разворачивать его, и оттого, что пальцы ее трогали сейчас обертку из покрытой воском ткани, которой некогда касался Николас, руки ее задрожали.

Из свертка появился миниатюрный портрет Николаса, и краски на нем остались такими же сочными и яркими, как и в тот день, когда его писали.

– О Николас! – прошептала она, касаясь изображения кончиками пальцев. – О Николас, неужели я и впрямь навсегда рассталась с тобой? Неужели ты окончательно покинул меня?!

Она смотрела на портрет, гладила его, а когда перевернула, то увидела, что на обратной стороне что-то нацарапано. Повернув портрет так, чтобы надпись была освещена солнцем, она прочла: +++

Время ничего не значит – Любовь будет вечной! +++

Под этим стояла буква "Н", а над нею – "Д"!

Откинув назад голову и прислоняясь затылком к холодной каменной спинке старинной скамьи, она смахнула с глаз набежавшие слезы.

– О, Николас, вернись же ко мне! – прошептала она. – Ну, пожалуйста, вернись!

Просидев довольно долго в саду, она наконец поднялась со скамьи. Ленч уже прошел, но в кафе она заказала чашку крепкого черного чая с молоком и тарелку «сконов». В Беллвуде она приобрела справочник для туристов и еще один купила в Торнвике, так что теперь, поедая «сконы» и запивая их чаем, она одновременно читала справочники.

С каждой новой прочитанной строчкой она повторяла себе, что боль, которую она испытывает, утратив любимого, искупается переменами, происшедшими в прошлом. Что, в самом деле, значит чувство, возникшее между двумя людьми, если, отказавшись от любви, они смогли переменить ход истории?! Кит остался в живых, леди Маргарет тоже выжила, выжил Джеймс, и Николас не был казнен. И не только их жизни, но сама честь семьи была спасена, а нынешний Стэффорд – герцог и состоит в родстве с королевой!

На фоне всего этого что может значить небольшое любовное приключение?!

Покинув кафе, Дуглесс зашагала к станции. Теперь она может ехать домой, лететь в Америку, назад, к своей родне! И никогда более она не будет чувствовать себя какой-то посторонней в своей семье и никогда ей не придется прикидываться кем-то, кем она в действительности не является!

Сидя в поезде, который вез ее в Эшбертон, она твердила себе, что должна испытывать настоящий подъем! Ведь им с Николасом столь многое удалось! Ну кому еще удалось изменить ход истории?! А вот ей, Дуглесс, такая возможность представилась! Ведь благодаря ее усилиям семейство Стэффорд и сейчас процветает! И сейчас еще стоят те прекрасные здания, которые спроектировал Николас, а ведь это она убедила его использовать свой талант по назначению!

Но полностью изменить ход своих мыслей она не могла: что толку внушать себе, что именно она должна чувствовать, если на самом деле ей плохо, по-настоящему плохо.

В Эшбертоне она медленно побрела к своей гостинице. Надо будет позвонить в кассу и забронировать билет!

Но в вестибюле гостиницы ее поджидали Роберт с Глорией. В данный момент она не была уверена, что найдет в себе достаточно сил, чтобы противостоять им.

– Я сейчас принесу браслет, – сказала она и поскорее, пока он не заговорил с ней, отвернулась. Однако он остановил ее, схватив за руку.

– Слушай, Дуглесс, мы не могли бы поговорить?

Она вся напряглась, готовая выслушать его оскорбления.

– Я же сказала, что сейчас принесу браслет, и прошу извинить меня за то, что держала его у себя.

– Ну, пожалуйста! – повторил он, и выражение его глаз было нежным.

Дуглесс взглянула на Глорию – с лица девушки куда-то пропало самодовольное выражение, когда казалось, она хотела сказать: «Я все же заставлю вас обратить на меня внимание!» В полном изнеможении Дуглесс опустилась в кресло напротив отца с дочерью. Прямо-таки – Люси и Роберт Сидни! – подумала Дуглесс. Просто поразительно сходство Глории С невестой Кита, современного Роберта – с Робертом из шестнадцатого столетия! Дуглесс подумала о том, что они с Николасом совершенно изменили течение жизни этих людей: у Роберта Сидни не осталось решительно никаких причин, чтобы ненавидеть Николаса, который и не думал заделывать Арабелле ребенка на столе! А Люси благодаря Дуглесс обрела некоторую веру в себя!

Откашлявшись, Роберт произнес:

– Знаешь, мы с Глорией обсудили все, и мы… гм… пришли к выводу, что, возможно, были не вполне справедливы к тебе.

Глаза Дуглесс округлились от удивления. Когда-то, на каком-то витке своей жизни она смотрела на Роберта как бы с шорами на глазах: видела лишь то, что хотела видеть, и наделяла его такими чертами характера, которых у него и в помине не было. Теперь, как бы обозревая всю их предыдущую жизнь вдвоем, она понимала, что он никогда не любил ее!

– Чего ты от меня хочешь? – устало спросила она.

– Ну, мы просто хотели извиниться, – ответил Роберт, – и были бы очень рады, если бы ты присоединилась к нам на весь остаток нашей поездки!

– И вы можете сидеть впереди! – добавила Глория. Дуглесс лишь переводила взгляд с одного на другую, совершенно озадаченная – и не тем, что они говорили, потому что Роберт нередко и в прошлом извинялся или даже предпринимал что-то, чтобы добиться от нее того, чего ему хотелось, а тем, сколь искренни были выражения их лиц! Казалось, они и впрямь верят в то, что произносят!