* * *

И вот все, посмотрев старую, «отставную» установку, возвращаются к новой, работающей. Мастер принимается колдовать у пульта управления и кранов. Иностранные гости боязливо жмутся к стенке, отходя далеко в сторону от машины. Один из них пугливо выходит из комнаты, за дверь. Мастер пытается успокоить европейцев: в колбе, где платина напыляется на носители из оксида алюминия – вакуум. Работает сильная вытяжка. Опасаться взрыва – глупо. Но иноземцы все равно явно трусят. Чтобы их совсем не перепугать, изобретатель опускает перегородку большого шкафа, в который помещен весь газофазовый агрегат.

И вот серебристый налет на колбе, переходящий в черную пленку, появился на достаточной площади стекла. Часть засыпанных в стеклянный сосуд гранул оксида алюминия тоже покрылись пленкой металла. Мастер, остановив аппарат, вновь излагает принципы его работы:

– Я готов поделиться секретом катализатора, который позволяет растворять платиноиды в реакторе с помощью газа при низких температуре и давлении. Но только если мы будем работать вместе…

Он сообщает, что может таким же образом добывать и никель, осаждая его в тех же наноразмерных частицах. А такой никель по каталитическим характеристикам приближается к обычной, металлической платине. А потом предлагает взять его катализаторы и проверить их качества в Европе, в собственных лабораториях гостей. «Критерий должен быть одним – практика!» – заключает Мастер.

Но вот принять платину на анализ из разбитой колбы иностранные гости отказались. Все-таки побоялись проблем на выезде из РФ. Попросили прислать им образцы по официальным каналам…

* * *

Стрелец тогда горячо пожал руку седовласому хулигану. С Мастером вообще было здорово проводить время: тот излучал энергию в пространство с активностью средней электростанции и буквально заряжал окружающих. Стрелец давно знал, что такое попутный газ. Что каждый год в несчастной постсоветской РФ добывается 55–60 миллиардов кубометров оного, но только четверть его попадает на переработку. Остальное либо палится в «лисьих хвостах» или списывается на технологические потери, либо, в лучшем случае, используется как горючее на промысловых электростанциях. Но жечь попутный газ – это буквально топить камин деньгами. А тут появилось радикальное решение проблемы…

Потом, уже в Москве холодной зимы 2012–2013 годов, Стрелец слышал выступления умных ученых из РАН, бывшей АН СССР. Они озабоченно говорили о том, что на исходе нулевых годов нового столетия РФ столкнулась с неожиданным вызовом, который неправильно назвали «сланцевой революцией». На самом же деле на Западе произошел прорыв в технологиях добычи газа и нефти из нетрадиционных источников. Это тот вызов, который не знал могучий Советский Союз и не успел дать на него ответа. А значит, и бездарная РФ, использовавшая только советское наследие, оказалась бессильной. Американцы стали добывать нефть из тяжелых песков, а газ – из сланцев. Они стали превращаться не только в самодостаточную по углеводородам империю – они принялись экспортировать энергоресурсы в остальной мир, подобно РФ или Саудовской Аравии. Им плевать было на то, что добыча сланцевого газа требовала огромных затрат, неимоверного объема воды для гидроразрыва пластов, а отдача скважин достаточно быстро падала. Прибыль янкесам давало то, что добываемый газ, в отличие от русского газа Ямала, был жирным. Он содержал массу полезных примесей, которые служили ценнейшим сырьем для тонкой химии. И это окупало все затраты сторицей.

Академик Алексей Конторович, выдающийся советский геолог, говорил о том, что в Западной Сибири каждый кубометр подземной воды содержит не меньше одного кубометра газа. Когда эта вода поднимается на поверхность, давление падает – и газ выделяется в свободную фазу. Еще в 1975-м Конторович и его коллега Иван Иванович Нестеров в труде «Геология нефти и газа Западной Сибири» даже подсчитали объем этого газа. А знаменитый гидрогеолог Леонид Зорькин мечтал о том, что когда-нибудь человечество будет использовать этот газ для отопления, как энергоноситель.

Конторович тогда рассказывал о том, что монополия «Газпрома» будет сильно поколеблена. Ибо есть успехи в поставках сжиженного газа с новых месторождений, ибо уже найдены новые, богатейшие месторождения природного газа в иных районах мира: гигантский по запасам Южный Парс в Персидском заливе, Южная Иолотань в Туркмении, месторождения «голубого топлива» на шельфе Средиземного моря у берегов Израиля и Ливана. Даже у островов Сенкаку – предмета спора между японцами и китайцами. Есть очень интересные газовые открытия, сделанные в Индийском океане, на северо-западе Австралии. А значит, как предвидел Алексей Конторович в 2012-м, в обозримой перспективе на мировой рынок хлынут громадные новые объемы сжиженного природного газа, вытесняя дорогой «трубопроводный» газ Уренгоя/«Газпрома». И если РФ не хочет разориться, ей нужно громадные силы бросить на то, чтобы наладить полную переработку добываемых у себя углеводородов. Так, чтобы не везти за рубеж просто сырье. Интервью ученого в журнале «Эксперт» за 17 декабря 2012 года легло в досье Стрельца, тогда еще – простого оппозиционера.

Он накрепко запомнил совет старого советского геолога: нужно учиться перерабатывать жирный газ с будущих промыслов Восточной Сибири, с Большой Ковыкты, с Тохомской газовой «шапки» и с Чаяндинского месторождения в Якутии. А в жирном газе, помимо привычного русским метана, есть много пропана, этана, бутанов, ценнейшего гелия.

– Гелий, во-первых, нужен в тонкой металлургии, во-вторых, в медицине, ракетно-космическая техника без него не может обойтись. Наконец, гелий – это сверхпроводимость. Многие высокие технологии просто невозможно реализовать без гелия, – говорил тогда Алексей Конторович.

Академик Николай Добрецов тоже говорил о гелии в жирном газе Восточной Сибири. Мол, на Севере и на Востоке, куда перемещается газодобыча, газ не сухой, а жирный, а он дает сырье дороже, чем сам газ.

– Сухой газ – это метан, его можно только сжигать. А чем больше углерода, чем более длинная цепочка, тем газ более жирный и более ценный. В сопоставимых объемах такой газ сейчас добывают в Америке, но у них и производство нефтехимических продуктов в десятки раз больше, чем у нас. И нам нужно создавать целую отрасль, такую же, как атомная. Новую отрасль на новых принципах, чтобы не догонять то, что уже известно, а сразу опережать. Это не ограничишь одним заводом. Эти задачи формулировали у нас в том числе академики Алексей Конторович и Валентин Пармон, – убеждал Добрецов.

Стрелец тогда сжал кулаки: так ведь и эту проблему можно решить с помощью Платинового проекта Мастера! Ведь если широко развернуть производство дешевых и качественных катализаторов, то можно не только попутный газ сгущать, можно, черт побери, и жирный газ полностью перерабатывать. Можно вообще скрестить работы во Всеволожске с работами уникального новосибирского Института катализа имени Борескова. Ведь тамошние гении умеют делать волшебные одностадийные заводы по переработке углеводородов.

* * *

Адъютант тронул Стрельца за плечо, возвращая его в текущую реальность.

– Спасибо, Андрей, – кивнул Стрелец, принимая депеши. Включив плафон над головой, пробежал глазами строчки текста. Удовлетворенно хмыкнул. Отлично! В Авророполисе под Одессой запустили завод по производству легкой воды. Молодец, Гецко! Знал, кого ставить во главе дирекции развития Новороссии! Очередное дело Академика живет и побеждает. Вахромеев и Нагапетян из Футурославля в Приморье докладывали: они получили новую линейку лекарств из водорослей и хитиновых панцирей крабов в биотехнопарке Сахалина. Рапортует о строительстве экранопорта и сети аэродромов для легких самолетов. Ну, эти ребята хорошо знают, как использовать те средства, что были конфискованы у тысяч великих и малых крыс после открытого процесса над бывшей правящей партией «Единых медведей».