Я не стала спорить. Может, он и прав. Ему лучше знать, на какие выдумки способна Тьма. Я продолжала медленно продвигаться вперед, приближаясь к Тобо. Гоблин продолжал рассуждать:

– Все это лишь подтверждает тот факт, что, если Кине приходится действовать быстро, получается не слишком хорошо, потому что у нее отсутствует реальная связь с внешним миром. – Два десятилетия назад стало ясно, что в реальном времени Кина и соображает, и действует плохо, и что у нее получается лучше, если есть возможность оказывать воздействие на протяжении лет, а не минут. – Я слишком стар, чтобы угодить в ловушку плоти, а ты ничего не представляешь собой в сексуальном плане, и твои желания, если они и есть, слишком расплывчаты. – Он еле заметно усмехнулся. – С другой стороны, наш парень – как раз то, что нужно. Готов пожертвовать палец или даже два, лишь бы увидеть то, что видит он. Все! – Он взмахнул рукой, и Тобо рухнул, точно подкошенный. – Дрема, возьми молот. Держи его крепко. Не подходи к ней ближе, чем сейчас, без крайней необходимости. Оттащи Тобо назад, ко входу.

– Что происходит, Гоблин? Объясни мне. – Это был не тот случай, когда нужно умалчивать об опасности.

– Мы столкнулись с величайшей манипуляторшей, которая уродовала наши жизни на протяжении двадцати пяти лет. Она очень медлительна, но гораздо более опасна, чем все, с кем мы имели дело до сих пор.

– Понятно, – ответила я почти ликующе.

Душа моя воспарила. Все тайные сомнения, скрываемые столь тщательно и столь долго, сейчас казались мелочными, даже глупыми. Это прекрасное создание не было богом. Во всяком случае, не в том смысле, в каком Богом был мой Бог. Прости мне мои слабости и сомнения, Отец Небесный. Тьма – везде, и внутри нас тоже. Прости меня сейчас, в этот миг, когда смерть смотрит мне в лицо.

В Прощении Своем Он Подобен Земле.

Я схватила Тобо за руку и рванула вверх. Вцепилась в него с такой же силой, как и в Знамя. Ему не удастся вырваться без борьбы. Утратив ориентацию, он не сопротивлялся, когда я потащила его прочь от спящей красавицы.

– Отдай мне кирку, Тобо.

Я попыталась не думать о том, зачем именно мне понадобилось дьявольское орудие. На таком расстоянии Кина была способна выудить эти мысли из моего сознания.

Замедленными движениями Тобо вытащил кирку из-под рубашки и протянул мне.

– Она у меня! – крикнула я Гоблину.

– Тогда иди сюда!

Однако не успела я сделать и шагу, как, задыхаясь и отфыркиваясь, ввалились Суврин и Сантараксита. Оба замерли, увидев Кину. Голосом, в котором звучал благоговейный ужас, Суврин еле слышно прошептал:

– Вот дерьмо! До чего же хороша.

Господин Сантараксита молча стоял, словно ничего не соображая.

Неся всякую чушь, Суврин бросился вперед. Я стукнула его по мягкому месту тупым концом кирки. В результате мне удалось не только привлечь его внимание, но и погасить все затмевающий интерес к Кине.

– Мать Обманников, – объяснила я ему. – Госпожа Иллюзий. Кругом, марш! Отведи мальчишку наверх, к матери. Сри, не заставляйте меня и к вам применять силу.

Что-то, похожее на клочок тумана, поднялось изо рта спящей женщины и воспарило над ним. В первые мгновения это нечто выглядело бесформенным, напомнив мне об афритах, несчастных душах убитых людей. В распоряжении Кины наверняка имелись миллионы и миллионы их.

– Беги, черт возьми! – сказал Гоблин.

– Беги, – прокаркала мне ворона.

Я не побежала. Я вцепилась в Сантаракситу и потянула его за собой.

Гоблин пробормотал себе под нос что-то вроде – дескать, жаль, что у него не хватило ума украсть у Одноглазого копье, зная, во что он может вляпаться.

– Гоблин!

Я высоко подняла Знамя. В мои намерения не входило делать это, но оно внезапно само выпрямилось, подскочило пару раз на своем древке, наклонилось вперед и упало прямо в жаждущие руки маленького колдуна. И как только он повернулся с ним к Кине, окружающие ее иллюзии исчезли.

Если Кина когда-то была человеком, если любой из бессчетных мифов о ее создании хоть в какой-то степени отражал реальные факты, то наверняка было затрачено немало труда, чтобы сделать ее такой большой и безобразной.

Она – Мать Обманников, Дрема. Мать Обманников. Это огромное отвратительное тело, покрытое гноящимися прыщами вроде тех, которые высыпают на лицах юнцов, вполне могло быть еще одной иллюзией и отражать подлинный облик Кины не больше, чем недавняя спящая красавица.

Зловоние древней смерти стало почти нестерпимым.

Я смотрела на тело, теперь лежащее просто на ледяном полу. Пурпурно-черное, оно очень напоминало ту, которая вторгалась в мои сны, только вот рядом с ним Шевитья казался бы карликом. Оно было обнажено. Его совершенные женские пропорции портили десять тысяч шрамов, покрывающих кожу. Оно не двигалось и даже не дышало.

Новый клочок тумана поднялся из одной огромной ноздри.

– Убирайтесь к чертям отсюда! – завопил Гоблин.

Внезапно он резко дернулся вправо и нанес Копьем Страсти удар по чему-то, чего я не могла видеть. Наконечник Копья вспыхнул, точно облитый горящим спиртом.

Душераздирающий, беззвучный вопль ворвался в мое сознание. Суврин и господин Сантараксита застонали, Тобо пронзительно завизжал. Белая ворона, точно отбросив всякую сдержанность, разразилась потоком непристойностей. Пинками и тычками подталкивая остальных к выходу, я почувствовала, что горло у меня болезненно перехватило.

Гоблин отклонился влево и пронзил обрывок тумана, совсем недавно выползший из ноздри Кины.

И снова бледно-голубой огонь охватил наконечник Копья. На этот раз, прежде чем погаснуть, он пробежал по древку почти на фут, а на концах Копья возникло темно-рубиновое свечение.

Из носа Кины появилась новая эманация ее существа.

Сейчас тьма и туман в узком проходе, ведущем к лестнице, исчезли – внимание Кины было сосредоточено в другом месте. Суврин и Сантараксита уже поднимались, тратя впустую дыхание на жаркое обсуждение того, что им довелось увидеть. Я влепила Тобо по затылку со всей силой, на которую была способна.

– Убирайся отсюда!

Он открыл рот, собираясь возразить, и я врезала ему снова. Я не хотела слышать то, что он собирался сказать. Я не хотела слышать ничего. Даже Божественного откровения. Даже оно могло подождать.

– Гоблин! Уноси свою тощую задницу! Мы уходим.

Наконечник Копья пронзил третий сгусток тумана. На этот раз огонь охватил пять ярдов древка, хотя, казалось, никакого прямого действия на дерево он не оказывал. Однако наконечник так сильно раскалился, что часть древка, соприкасающаяся с ним, начала дымиться.

Гоблин попятился, но следующий клок тумана, двигаясь быстрее старого колдуна, завис на полпути между ним и лестницей. Гоблин несколько раз ткнул в него Копьем, но проклятый сгусток все время уходил от соприкосновения, продолжая отрезать ему путь к отступлению.