Убежав от мертвой злобы.

Мы смеялись — ой-ли-ла!

Открывалось дно трущобы,

И чуть-чуть яснела мгла.

Но известные утробы

Съели юмор — ой-ли-ла!

И, исполнен хилой злобы.

Юмор стонет, как пила.

Художник

Голова горит от тем.

Карандаш остер и тонок.

Лишь художник тих и нем.

Как спеленатый ребенок…

Юморист

Врешь! Ребенок

Из пеленок

Буйно рвется и кричит,

А художник.

Как заложник.

Слышит, видит… и молчит.

Поэт

Звени, мой стих, и плачь!

Мне хуже всех —

Я должен, как палач,

Убить свой смех…

Все

«Смеха не надо бояться»,

В смехе последний оплот:

Не над чем разве смеяться?

Лучше без слов задыхаться

Чадом родимых болот?

Юморист

Вопрос гораздо проще —

Они сказали: «Нет!»

Друзья, вернемся к теще —

Невиннейший сюжет…

Все

Он прав — играть не стоит в прятки.

Читатель дорогой!

Подставь чувствительные пятки

И знай брыкай ногой.

Поэт (запевает)

Зять с тещей, сидя на ольхе.

Свершали смертный грех…

Смешно? Хи-хи. Смешно? Хэ-хэ.

Греми, свободный смех!

Все

Ноги кверху! Выше, выше…

Счастлив только идиот.

Пусть же яростней и лише

Идиотский смех растет.

Превратим старушку лиру

В балалайку. Жарь до слез!

Благородную сатиру

Ветер северный унес…

1908

ПОСЛАНИЯ

ПОСЛАНИЕ ПЕРВОЕ

Семь дней валяюсь на траве

Средь бледных незабудок.

Уснули мысли в голове,

И чуть ворчит желудок.

Песчаный пляж. Волна скулит,

А чайки ловят рыбу.

Вдали чиновный инвалид

Ведет супругу-глыбу.

Друзья! Прошу вас написать —

В развратном Петербурге

Такой же рай и благодать,

Как в тихом Гунгербурге?

Семь дней газет я не читал…

Скажите, дорогие.

Кто в Думе выкинул скандал,

Спасая честь России?

Народу школа не дана ль

За этот срок недельный?

Какая в моде этуаль?

И как вопрос земельный?

Ах, да — не вышли ль, наконец.

Все левые из Думы?

Не утомился ль Шварц-делец?

А турки?.. Не в Батуме?

Лежу, как лошадь, на траве —

Забыл о мире бренном,

Но кто-то ноет в голове:

Будь злым и современным…

Пишите ж, милые, скорей!

Условия суровы:

Ведь правый думский брадобрей

Скандал устроит новый…

Тогда, увы, и я и вы

Не будем современны.

Ах, горько мне вставать с травы

Для злобы дня презренной!

1908

Гунгербург

ПОСЛАНИЕ ВТОРОЕ

Хорошо сидеть под черной смородиной.

Дышать, как буйвол, полными легкими.

Наслаждаться старой, истрепанной «Родиной»

И следить за тучками легкомысленно-легкими.

Хорошо, объедаясь ледяной простоквашею.

Смотреть с веранды глазами порочными.

Как дворник Петер с кухаркой Агашею

Угощают друг друга поцелуями сочными.

Хорошо быть Агашей и дворником Петером,

Без драм, без принципов, без точек зрения.

Начав с конца роман перед вечером.

Окончить утром — дуэтом храпения.

Бросаю тарелку, томлюсь и завидую,

Надеваю шляпу и галстук сиреневый

И иду в курзал на свидание с Лидою,

Худосочной курсисткой с кожей шагреневой.

Навстречу старухи, мордатые, злобные.

Волочат в песке одеянья суконные.

Отвратительно старые и отвисло-утробные,

Ползут и ползут, словно оводы сонные.

Где благородство и мудрость их старости?

Отжившее мясо в богатой материи

Заводит сатиру в ущелие ярости

И ведьм вызывает из тьмы суеверия…

А рядом юные, в прическах на валиках,

В поддельных локонах, с собачьими лицами.

Невинно шепчутся о местных скандаликах

И друг на друга косятся тигрицами.

Курзальные барышни, и жены, и матери!

Как вас нетрудно смешать с проститутками.

Как мелко и тинисто