— Спасибо.

Альвиас махнул рукой своему эскорту, приказывая следовать за ним. Гофмейстер устал. Целые сутки он не вылезал из седла. А его коню, похоже, долгая скачка проблем не доставила. Его шаги по-прежнему сильны, несмотря на то что шерсть вся в репейнике, а пыль просторных степей заставила покраснеть белки глаз животного.

Ландшафт мягкими волнами спускался на север, открывая взгляду широкую равнину. В нескольких милях Альвиас разглядел войско рогатых ящериц, вставших кругом для защиты детенышей. Повсюду он видел отдельных всадников и колесницы, торопящиеся уйти по ложбине к пересохшей Мире. Лишь немногие шли на восток, туда, где на холме над тяжелыми повозками развевалось знамя Эмерелль, золотая лошадь на зеленом фоне, и штандарты Альвемера с серебряными русалками.

Гофмейстер радовался, что сможет наконец передать послание королевы. Он так давно знал Эмерелль, но ему никогда еще не доводилось видеть ее в таком странном настроении, как в тот вечер, когда она попросила его отыскать Олловейна. Королева настойчиво просила его вручить послание лично мастеру меча и никому другому.

Альвиас повел эскорт вниз по холму. Колесницы наверху были сдвинуты, образуя широкий круг, словно они подобно рогатым ящерицам пытались защитить свое войско. На холме в истоптанной траве лежали сотни троллей. Но союзники тоже заплатили смертельную дань кровью.

Кобольд, размахивавший грязным красным сигнальным флажком, провел новых защитников в просвет в стене укрепления из повозок. Они устало переступали через тела, в то время как колесничие уводили своих соратников к руслу реки. Гофмейстер увидел, как воительница с длинными светло-русыми волосами вдруг застыла. Медленно подняла копье и вонзила длинное острие в горло троллю. Тело великана дернулось, а она тем временем повернула лезвие в ране и выдернула его. Ее товарищи даже не обратили внимания на совершенное мимоходом убийство одного из раненых.

Внутри укрепления из повозок битком стояли сотни лошадей. Часть повозок образовывали второе, внутреннее каре. Боковые стены платформ были откинуты. Там рядом с хрупкими эльфами лежали кобольды и минотавры, грудные клетки которых напоминали массивные винные бочонки. Страдания размывали все границы между народами. Воняло фекалиями и мочой. В воздухе гудели мухи. Некоторые эльфы и кобольдессы отчаянно пытались остановить потоки крови и поставить смерть на место. Альвиас увидел под повозками длинные ряды трупов. В этот день смерть составила длинный список побед.

Истощенный старый кентавр поднес к одной из повозок женщину в золотисто-зеленых доспехах. Полуконь с трудом держался на ногах, но мучил целителей до тех пор, пока рядом с воительницей не опустилась на колени прекрасная эльфийка. Лицо ее, забрызганное кровью, было пепельно-серым от усталости, но это не могло заставить поблекнуть почти эфирную красоту. В эльфийке было что-то доброе и благородное. Что-то, что казалось настолько же лишним среди военной бойни, как вооруженный тролль посреди цветочной поляны.

Целительница коснулась горла раненой, отбросила ее порванный плащ в сторону и поглядела на сломанную спицу, торчавшую сбоку из доспеха. Альвиас находился слишком далеко, чтобы услышать, что сказала прекрасная эльфийка, но это было и не нужно. Ее печальное качание головой говорило больше всяких слов.

Кентавр грубо схватил целительницу за руку.

— Он умер ради нее, ты слышишь? Нельзя, чтобы это оказалось зря! Ты ее спасешь, даже если это будет последнее, что ты сделаешь! Ты должна сделать это ради него! Ты…

Рассерженные крики кентавра заглушили рога.

— Вам нужно письменное приглашение или вы просто трусы? — набросился молодой воин на Альвиаса и схватил поводья его коня.

Гофмейстер заметил, что начальник эскорта собирается дать достойный ответ. Но одного взгляда оказалось достаточно, чтобы слова остались невысказанными. Альвиасу уже доводилось слышать об этом молодом воине в поношенных доспехах и со странно выпирающими планками на рукавах.

— Думаю, капитан Мелвин — один из полководцев. Он…

— Он не станет тратить время на вежливость. Спешивайтесь! И следуйте за мной!

Альвиас спешился, отцепил от седла черный щит. Набросил на плечи плащ и последовал за волко-эльфом. Несмотря на то что посланник королевы по-прежнему упражнялся в фехтовании, времена, когда он в последний раз стоял на поле битвы, остались в далеком прошлом. Гофмейстер предпринял попытку направить по венам спокойствие ровного дыхания, но вместо того, чтобы расслабиться, почувствовал, что левую руку свело судорогой.

Мелвин отвел прибывших к одной из перевернутых повозок, рядом с которой трупы лежали настолько плотно друг к другу, что не было видно травы. Альвиас старался не смотреть на лица мертвецов. Здесь пали многие эльфы. Большинство из них он знал по приемам во дворце Эмерелль.

— До сих пор я не видел тебя в войске, — заявил Мелвин. — Надеюсь, ты сражаешься хорошо.

— Я тоже на это надеюсь, — сухо ответил посланник.

У подножия холма собирались сотни троллей. Сухие щелчки копьеметателей сменили звук рогов. Гофмейстер увидел, как одного из серокожих отбросило на несколько шагов назад, когда одно из коротких копий пробило ему грудь.

— Чтобы между нами не возникало непонимания: если ты считаешь, что это не для тебя, то уходи сейчас. Если удерешь посреди сражения, я тебя заколю.

— И ты думаешь, это так просто?

Из наручей на руках волко-эльфа выскользнули длинные стальные когти.

— Просто, не просто, но я это сделаю. Можешь быть уверен! И твоя лейб-гвардия мне не помешает. Мы должны удержать этот холм, ты, придворный подхалим! Не знаю, что происходит в голове вожака стаи там, внизу, но, очевидно, он решил сначала разбить нас здесь и только потом пробираться к руслу реки. А это значит, что, пока мы здесь сражаемся, путь к отступлению будет открыт. С каждым вдохом, на протяжении которого мы удерживаем холм, мы спасаем жизнь воину. Нас меньше, и мы вымотаны. Один-единственный трус, который сбежит посреди битвы, может решить вопрос победы и поражения. — Мелвин обвел правой рукой строй. — Все они вообще-то не хотят торчать здесь. Они держатся, потому что знают, насколько это важно. Но если побежит хотя бы один, паника вспыхнет, словно сухая солома. Так что? Ты в достаточной степени мужик, чтобы остаться здесь?

— Знаешь, я столько времени просидел в седле, что у меня такое ощущение, будто мне под самую драгоценную часть подсунули факел. Даже если бы я хотел, я бы не смог бежать. Поэтому для того, чтобы сыграть здесь в героя, у меня наилучшие предпосылки.

Полуэльф улыбнулся.

— Для того, кто сунулся в степь с эскортом из комнатных собачек, лицом к лицу с ордой троллей ты проявляешь поразительно много юмора. Меня зовут Мелвин.

— Очень приятно, — ответил гофмейстер и усмехнулся, осознав, что формальности дворцового этикета настолько въелись в его плоть и кровь, что даже здесь он не может переступить через привычку. — Меня называют Альвиасом.