один залп, а затем штыками атаковали орудия маратхов, убивая артиллеристов, стоявших у дул орудий, "и никто не покидал своих позиций, пока штыки не оказывались у их груди... ничто не могло превзойти мастерство и храбрость, проявленные их голумдаузами [артиллеристами]".

Последний сюрприз ждал британцев, когда они шли вперед, чтобы вытеснить людей Сциндии с их запасной позиции. Как только британская пехота благополучно прошла мимо, многие из маратхских "мертвецов" вокруг пушек "внезапно поднялись, схватили пушки, оставленные армией, и начали снова открывать ожесточенный огонь по тылам наших войск, которые, не обращая внимания на то, что они делают, были увлечены преследованием летящего перед ними врага". Британские линии подверглись еще большему обстрелу из канистр, пока генерал-майор лично не возглавил отчаянную кавалерийскую атаку "на ожившего врага", во время которой под ним была подстрелена вторая лошадь.

Два часа спустя, после последнего сражения в деревенском форте, маратхи Сциндиа были вытеснены с поля боя и вернулись за Джуа, оставив в руках британцев девяносто восемь своих орудий; однако потери с обеих сторон были ужасающими. Маратхи потеряли около 6 000 человек. Уэлсли потерял меньше, но когда дым рассеялся, генерал-майор обнаружил, что оставил на поле боя треть своей армии мертвой: 1584 человека из 4500 его солдат были позже сожжены или похоронены на равнинах Ассайе. Действительно, его силы были настолько потрепаны, что Уэлсли объявил преследование Ссиндии и его беглецов невозможным, написав старшему брату: "Французская пехота Ссиндии была намного лучше, чем у Типу, его артиллерия превосходна, а снаряды так хороши и так хорошо оснащены, что они подходят для нашей службы. Мы так и не смогли использовать Типу. Наши потери велики, но действия, я полагаю, были самыми жестокими из всех, что когда-либо происходили в этой стране". Вскоре после этого один из старших офицеров Уэлсли написал генерал-майору: "Надеюсь, вам больше не придется покупать победы по такой высокой цене".

Из-за того, что Артур Уэлсли позже прославился после Ватерлоо, Ассайе долгое время считалась решающей победой в войне с маратхами; но в то время большинство глаз было приковано к северу, где задолго до Ассайе главнокомандующий, лорд Лейк, уже стремительно продвигался к столице Моголов, что в то время рассматривалось как последняя глава в завоевании Компанией того, что когда-то было империей Моголов.

Ричард Уэлсли недвусмысленно писал Лейку: "Поражение Перрона, безусловно, является первой целью кампании". Лейк, подчеркивал он, должен понимать, насколько "важна защита личности и номинальной власти Могола от замыслов Франции, а также повышение репутации британского имени, которое произойдет в результате предоставления почетного убежища личности и семье этого обиженного и несчастного монарха".

Лорд Лейк, который любил заявлять о своем происхождении от артурианского героя Ланселота Озерного, не был человеком, который восхищался дипломатией или любил, когда ему указывали, что делать: "Черт бы побрал твою писанину", - якобы кричал он на армейского бухгалтера. 'Mind your fighting!' Эта фраза стала его максимой. Хотя ему было шестьдесят лет, и он был ветераном Семилетней войны и, совсем недавно, Американской войны за независимость, где он сражался против Вашингтона при Йорктауне, он все еще был известен своим мальчишеским обаянием и огромной энергией, часто поднимаясь в два часа ночи, чтобы быть готовым возглавить марш, с голубыми глазами, горящими огнем.

Полный решимости перейти в наступление, Лейк покинул Канпур 7 августа, на следующий день после получения известия об объявлении войны, несмотря на то, что в разгаре был муссон и дороги были занесены грязью. Он направился на запад, к крепости Перрона в Алигархе. Намереваясь вести быстротечную кампанию, Лейк взял с собой небольшую, но хорошо обученную Великую армию в 10 000 человек, включая кавалерийскую дивизию, вооруженную его легкими галлоперскими пушками; но он намеренно взял с собой мало тяжелой артиллерии и никакого осадного оборудования.

Однако его намерение возглавить небольшое и мобильное войско было несколько затруднено индийской действительностью. К началу XIX века в армиях Ост-Индской компании скопился огромный штат сопровождающих, помощников и вспомогательного персонала. В итоге общая численность направляющихся на запад войск составила более 100 000 человек, включая махаутов и кули, косарей и коноводов, палаточных ласкаров и погонщиков быков, сборщиков зерна из Банджарры и менял, "женщин-шарлатанов, жонглеров, группы танцующих девушек и приверженцев удовольствий". В это число, конечно, не входили тысячи слонов, верблюдов, лошадей, домашней птицы и стад коз и овец, которые следовали за ними по пятам: "Марш нашей армии имел вид движущегося города или цитадели, - вспоминал майор Торн, - в форме продолговатого квадрата, стороны которого защищали валы из сверкающих мечей и штыков".

После трех недель тяжелого марша под проливным дождем, пробираясь по грязи и сильно затопленным дорогам с тщательно запечатанными ящиками с боеприпасами, которые несли на головах, 29 августа армия Лейка пересекла территорию маратхов и стремительно двинулась на могучую многоугольную крепость Алигарх с ее массивными стенами французской конструкции, укрепленными угловыми башнями и глубоким рвом.

Алигарх считался одним из самых сильных и хорошо оснащенных фортов Индостана; его осада могла занять несколько месяцев. Однако на протяжении всего похода Лейк вел переговоры с генералом Перроном о том, сколько он возьмет за сдачу крепости в руки британцев. Через посредников оба командира в конце концов пришли к соглашению, и когда армия Лейка двинулась на его штаб, Перрон послушно отступил вместе со своим телохранителем после короткой стычки с Лейком и нескольких залпов из своих галлоперских пушек.

Перрон сообщил своим людям, что отправляется за подкреплением из Агры и Дели, а своему заместителю, полковнику Педрону, "дородному пожилому человеку в зеленой куртке с золотыми галунами и эполетами", он отправил удивительно неискреннее письмо: "Помните, что вы француз, - писал он, - и пусть ни один ваш поступок не запятнает характер вашей нации. Я надеюсь через несколько дней вернуть английского генерала так же быстро, или даже быстрее, чем он пришел. Будьте совершенно спокойны по этому вопросу. Либо императорская армия, либо генерал Лейк найдут могилу в Аллигуре. Выполняйте свой долг и защищайте форт, пока один камень лежит на другом. Еще раз вспомните о своей нации. На вас устремлены взоры миллионов!

Эти смелые слова были опровергнуты последним разговором, который он вел перед бегством по делийской дороге. Один из его младших кавалерийских офицеров, смешанной шотландской и раджпутской крови, попытался поехать с ним, но его отмахнули: "Нет, нет, нет! Все кончено! крикнул Перрон через плечо, "в смятении и без шляпы", молодому Джеймсу Скиннеру. Эти ребята [кавалерия] вели себя плохо: не губите себя, переходите к англичанам; все