— А «селасори» что такое?

— Приятно пахнущий. — Мокорро потрогал нос. — Ароматный?

— Стало быть, «селасори кхорун» означает «вонючий стюард»?

— Скорей уж душистый.

— Я, пожалуй, останусь при вонючем, — ухмыльнулся Тирион, — но спасибо за перевод.

— Рад, что оказался полезен. Когда-нибудь, возможно, я помогу тебе принять Рглора.

«Разве что когда мою голову взденут на кол», — решил про себя Тирион.

Помещение, которое они с сиром Джорахом занимали, называлось каютой только из вежливости. В темном, сыром, зловонном чулане едва умещались два гамака, один над другим. Мормонт, растянувшись в нижнем, покачивался в лад с кораблем.

— Девушка наконец показала нос, — сказал ему Тирион. — Увидела меня и сразу обратно.

— Я ее понимаю.

— Не все ж такие красавцы, как ты. Бедняжка ужасно расстроена — как бы за борт не бросилась.

— У бедняжки имя есть. Пенни.

— Знаю. — А брат ее назывался Грошик, хотя настоящее его имя — Оппо. Грошик и Пенни, две самые мелкие монетки, а хуже всего, что эти клички они себе сами придумали. Мерзость какая. — Ей нужен друг, как бы ее там ни звали.

— Вот и подружись с ней. По мне, хоть женись.

Еще того мерзостнее.

— По-твоему, мы подходим друг другу? Тебе, сир, подошла бы медведица — что ж ты ее не взял в жены?

— Это ты настаивал, чтобы мы увезли ее с собой.

— Ей нельзя было оставаться в Волантисе — это еще не значит, что я готов лечь с ней в постель. Она убить меня хочет, а не дружить со мной.

— Вы оба карлики.

— Брат ее тоже был карликом, а пьяные болваны приняли его за меня и убили.

— Виноватым себя чувствуешь, значит.

— Э, нет, — ощетинился Тирион. — Мне хватает своих грехов, к этому я непричастен. Я этим двоим зла никогда не желал, хотя на свадьбе Джоффри они доставили мне много неприятных мгновений.

— Еще бы, ты ж у нас кроток что твой ягненок. — Сир Джорах вылез из гамака. — Эта девчонка — твоя забота. Целуй ее, убивай, обходи за милю, только ко мне с ней не лезь.

Неудивительно, что он дважды изгнан. Тирион сам бы его изгнал, если б мог. То, что рыцарь вечно угрюм и шуток не понимает, еще не самое страшное. Когда он не спит, то расхаживает по баку, а не то облокотится на борт и смотрит в море, думает о своей серебряной королеве и мысленно подгоняет корабль. Тирион, наверное, вел бы себя точно так же, если бы в Миэрине его ждала Тиша.

Может, как раз туда и отправляются шлюхи? Вряд ли. Насколько он слышал, в рабовладельческих городах успешно взращивают своих. Зря Мормонт себе одну не купил, сразу повеселел бы. Он мог бы выбрать девушку с серебристыми волосами, как у той, что ерзала у него на коленях в Селхорисе.

На реке Тириону приходилось терпеть Гриффа, но тот хотя бы представлял собой загадку, а все прочее маленькое общество относилось к карлику вполне дружелюбно. Здесь загадочных фигур нет, и дружелюбия никто не выказывает, разве что красный жрец любопытен и еще Пенни… но девушка Тириона заслуженно ненавидит.

Тоска, одним словом, смертная. Только и развлечений, что раз в день колоть ножом пальцы на руках и ногах. На реке ему встречались разные чудеса: гигантские черепахи, заброшенные города, каменные люди, голые септы. Там никогда не знаешь, что тебя ждет за следующим изгибом, а в море все дни одинаковы. Пока когг шел вдоль берега, Тирион наблюдал за тучами морских птиц, считал скалистые островки и видел много других судов: рыбачьи лодки, неуклюжие торговые корабли, гордо пенящие воду галеи. Здесь его окружают море да небо. Вода как вода, воздух как воздух. Чересчур много голубизны, разве облачко когда проплывет.

Ночью и того хуже. Тирион спал плохо даже в хорошие времена, чего не скажешь о нынешних. Спать — значит видеть сны, в которых его караулят Горести и каменный король с лицом лорда-отца. Вот и выбирай: либо лезь в гамак и слушай, как храпит внизу Мормонт, либо оставайся на палубе и смотри в то же море. В безлунные ночи оно черно, как мейстеровы чернила, до самого горизонта. По-своему это прекрасно, но если смотреть слишком долго, начинаешь задумываться, как легко было бы перелезть через борт и ухнуть туда, во тьму. Один всплеск, и жалкая историйка его жизни закончится. Но что, если ад все же есть, и там его ждет отец?

Лучшее время суток — вечер и ужин. Еда не особенно вкусная, зато ее много. Тирион ел на камбузе, где потолок был такой низкий, что все высокие ростом, особенно Огненнорукие, рисковали голову себе расшибить. Сидеть за общим столом с людьми, языка которых не понимаешь, ему быстро наскучило; как знать, над чем они смеются, не над твоей ли персоной.

Там же, на камбузе, хранились корабельные книги. Благодаря капитану их было целых три: собрание весьма посредственных морских виршей, замусоленная история похождений молодой рабыни в лиссенийском перинном доме и четвертый, он же последний том «Жизнеописания триарха Велико». Триумфальная карьера сего волантинского патриота оборвалась, когда великаны убили его и съели. Тирион прочел их все на третий день путешествия и за неимением лучшего стал перечитывать заново. История рабыни, хотя и написанная чудовищным слогом, была всего завлекательнее — ее Тирион и выбрал в этот вечер для чтения за ужином, состоящим из вареной свеклы, холодной рыбной похлебки и сухарей, которыми впору было забивать гвозди.

Когда он читал о том, как девушку с ее сестрой схватили работорговцы, в камбуз неожиданно вошла Пенни.

— Я не знала… не хотела беспокоить милорда…

— Ты меня нисколько не беспокоишь. Надеюсь, ты больше не станешь пытаться меня убить?

— Нет. — Она покраснела и отвернулась.

— В таком случае я буду только рад побыть в чьем-то обществе — здесь это редкое удовольствие. — Тирион закрыл книгу. — Садись и поешь. — Еду, которую приносили к двери ее каюты, девушка оставляла почти нетронутой — изголодалась, должно быть. — Похлебка даже съедобна; рыба, во всяком случае, свежая.

— Нет, я рыбу не ем… костью подавилась однажды.

— Выпей тогда вина. — Тирион налил чашу и подвинул ей через стол. — Капитан угощает. Ближе к моче, чем к борскому золотому, но даже моча лучше черного рома, который глушат моряки. Легче будет уснуть.

Девушка к вину не притронулась.

— Благодарствую, милорд, я лучше пойду. Не стану вам докучать.

— Так и будешь всю жизнь убегать?

Эти слова остановили Пенни у самой двери. Она вспыхнула, и Тирион испугался, как бы она опять не расплакалась. Вместо этого девушка выпятила губу и сказала дерзко:

— Вы тоже бежите.

— Верно, но у меня хоть цель есть в отличие от тебя. В этом вся разница.

— Нам вовсе не пришлось бы бежать, кабы не вы.

Что ж, в смелости ей не откажешь.