которые могли бы содействовать развитию начавшихся братских отношений между Римско-католической церковью и Константинопольской православной церковью».

Патриарх и Папа, имея в виду взаимные анафемы, которые обрушили на головы друг друга православные и католики в 1054 году, заявили, что они «сожалеют об оскорбительных словах, о необоснованных упреках и осудительных жестах, которые как с одной, так и с другой стороны окрасили собою печальные события того времени», и подчеркнули, что «желают изъять из памяти и среды церковной акты отлучения, которые затем последовали и воспоминание о которых до наших дней служит препятствием к сближению в духе любви, и предать их забвению». Так, по сути дела, был положен конец почти тысячелетней схизме, разделившей католиков и православных, а шире – Восток и Запад.

Понятно (и Папа с Патриархом прекрасно это сознавали), что «этот жест справедливости и взаимного прощения» был «недостаточен для того, чтобы положить конец разногласиям, как древним, так и недавним», но начало подлинному миру между христианами, о котором молился Сам Иисус в Гефсиманском саду, говоря «да будут все едино», в этот момент уже было положено. «Я верю, – писал приблизительно в эти годы о. Александр, – что молитва “о соединении всех” обретет силу, когда перестанет быть только формулой, а наполнится живым конкретным содержанием». Именно это живое содержание литургической молитвы о соединении всех, звучащей не случайно, наверное, в самом начале Обедни, почувствовали мы в конце шестидесятых и в семидесятые годы. Это было, действительно, время, когда христианство стало осознавать себя интегральным и, по словам о. Александра Меня, «включающим всю гамму духовных путей и переживаний».

Это были годы, когда «Цветочки» читались наравне с Летописью Серафимо-Дивеевской обители, а святой Франциск или Тереза из Лизьё стали восприниматься как «наши» святые – не чужие, не западные, не римские, но именно наши. «Повесть об одной душе» святой Терезы переписывалась на машинке и тайно от начальства и «органов» размножалась на ротапринте (который был аналогом современного ксерокса) так же часто, как и книга Александры Ярмолович об отце Алексии Мечёве или знаменитая «Невидимая брань» Никодима Святогорца.

Католиков, а в особенности греко-католиков, то есть католиков восточного обряда, ненавидела советская власть. Но мы-то прекрасно понимали, что эта ненависть объясняется только тем, что Папа и Ватикан не верят россказням агитаторов-пропагандистов о том, как хорошо и прекрасно живется верующим в СССР, а постоянно требуют от советского руководства изменения политики по отношению к религии и отказа (хотя бы частичного) от агрессивного государственного атеизма. Именно этого потребовал в 1967 году Павел VI, когда его в Ватикане посетил Н.В.Подгорный.

* * *

Сегодня ситуация изменилась. Об экуменизме говорят мало и скорее с осуждением. Я объясняю это тем, что вышедшее наконец на свободу после того задавленного состояния, а попросту – рабства, в котором оно пребывало в годы советской власти, сознание православного человека сегодня более всего озабочено самоидентификацией, поисками ответа на один вопрос: что такое православие. Но как можно понять самого себя? Прежде всего, дистанцировавшись от иного, от другого, от того, кто почему-то молится и осеняет себя крестным знамением как-то по-другому. Думаю, что именно этим объясняется распространенное среди православных людей сегодня нежелание вести братский диалог с католиками и протестантами, доходящее порою до того, что всё католическое объявляется еретическим, ложным, а главное, не представляющим никакого интереса для православного человека. Католичество кажется многим сегодня опасным только по той причине, что человек, лишь недавно открывший для себя православие и еще не вполне понимающий, что это такое, боится, что знакомство с католичеством или протестантизмом отвлечет его от главного – от его врастания в православие.

При этом как-то нелепо забывается, что католики и протестанты православным не враги, но надежные и испытанные в годы гонений друзья. Бенедикта XV называли даже «русским Папой» за то, что он пытался спасти Николая II и его семью и поручил государственному секретарю Ватикана кардиналу Гаспари послать Ленину телеграмму, где были следующие слова: «Из осведомленного источника сообщают, что члены Вашей партии преследуют служителей Бога, особенно исповедующих православие. Святой отец Бенедикт XV заклинает вас строжайше приказать, чтобы воздавалось должное уважение священникам, к какой бы религии они ни принадлежали». Узнав об этой телеграмме, митрополит Владимирский и Шуйский Сергий (будущий Патриарх) от имени Священного Синода отправил благодарность Римскому Престолу за заступничество и был вскоре арестован ЧК, а святой Патриарх Тихон в письме к латинскому митрополиту фон Роппу писал, что «все православные были весьма утешены, узнав из газет, что Римский Первосвященник поднял, через посредства кардинала Гаспари, Свой голос пред Чичериным по поводу гонений на русскую Церковь».

Затем, узнав о голоде в Поволжье, 5 августа 1919 года Бенедикт XV обратился с призывом ко всем цивилизованным нациям собирать пожертвования для голодающих. 21 декабря 1921 года Папа передал доктору Фритьофу Нансену, Верховному комиссару по снабжению России продовольствием, 500 тысяч лир для оказания помощи всем нуждающимся «без различия вероисповеданий». Наконец, когда Патриарх Тихон был арестован, именно Бенедикт XV требовал его немедленного освобождения. И это только малая толика фактов, говорящих о том, как реагировала Католическая Церковь на преследования верующих в советской России. Вспомним и о том, кто в течение всего периода коммунистического рабства издавал и тайно переправлял в СССР книги Священного Писания – католики и протестанты. А уж если вспомнить о том, кто первый, выступая по советскому телевидению, призвал на своих слушателей благословение Божие, то придется признать, что это был президент США Рональд Рейган, верующий христианин, протестант.

Официальный представитель Святого Престола в России архиепископ Антонио Меннини заметил недавно, что наша задача как верующих заключается в том, чтобы «не пытаться сделать других такими же, как мы сами, но разделять вместе с ними преображающую радость знания Бога и общения с Ним, чтобы другие могли стать самими собой, настолько же непохожими на нас, насколько они уникальны в глазах Бога». «Особенно сегодня, в раздираемом раздорами и противоречиями мире, – сказал Меннини, – христианские Церкви призваны возглашать спасительную тайну Воскресения Христова». Говоря о необходимости восстановления церковного единства, он подчеркнул, что «не через единообразие мы можем стать едиными, но через то единение, которое возможно только через уникальность». «Подобно тому, как отдельные звуки составляют аккорд», – добавил он. И как тут вновь не вспомнить о словах о. Александра Меня «о необходимости интегрального христианства, включающего всю гамму духовных путей и переживаний»!

Христианский Запад уже готов к тому, чтобы становиться богаче за счет духовных сокровищ Востока. На французский, английский, итальянский языки уже давно переведены такие книги, как «Откровенные рассказы странника»,