Практически безупречно.

Он возник в пятидесяти метрах от меня, точно летающая версия Могильера, каким я видел его на морском берегу. Из правого кулака торчало узнаваемое дуло «санджета», в левом был зажат электромагнитный гранатомет «Филипс». Хотя засечь ее я и не мог, я понимал, что вторая граната уже летит в моем направлении.

Я врубил импеллеры и сделал кувырок назад. Корпус корабля исчез из вида, затем снова вплыл в поле зрения. Отброшенная струей движка граната взорвалась, пролившись дождем шрапнели. Я почувствовал, как осколки вонзились в ногу и ступню – внезапное онемение, сменившееся болью, словно мою плоть снова резали бионити. Давление в костюме упало, в ушах заломило. Полисплав покрылся дюжинами выбоин, но устоял.

Кувыркаясь над скоплениями пузырей, в свете сигнальной ракеты я представлял из себя одну большую мишень. Перед глазами мелькали корпус и элементы конструкции. Полисплав затянул пробоину, и боль в ушах ослабла. Времени искать Карреру не было. Я поправил выхлоп импеллера, после чего снова нырнул вниз, к скоплению пузырей. Вокруг меня засверкали вспышки выстрелов «санджета».

Ударившись о корпус по касательной, я использовал импульс, чтобы изменить траекторию, и в то же мгновение луч «санджета» скользнул по поверхности слева от меня. Я мельком заметил Карреру, прильнувшего к круглой стенке одной из впадин. Я сразу понял, каким будет его следующий ход. Сейчас он оттолкнется от стенки одним хорошо рассчитанным движением и устремится по прямой на меня, стреляя на лету. Рано или поздно окажется достаточно близко, чтобы прожечь костюм так, что полисплав уже не сможет затянуть отверстия.

Я оттолкнулся от следующего пузыря. Еще несколько дурацких кувырков. Еще несколько выстрелов в непосредственной близости от меня. Я снова стабилизировал импеллеры и попытался скрыться в тени пузырей и вырубить двигатели. Мои руки зашарили по стене в поисках опоры и наконец ухватились за одну из барельефных спиралей, которые приметил раньше. Я прекратил движение и развернулся, высматривая Карреру.

Его не было видно. Я находился вне поля зрения.

Я повернулся обратно и, облегченно выдохнув, стал пробираться дальше. Под руку подвернулся новый барельеф, и я ухватился за…

Ох ты черт.

Я держался за крыло марсианина.

От шока я на мгновение остолбенел. Этого мгновения хватило, чтобы сначала предположить, что это просто резьба на поверхности корпуса, а затем каким-то внутренним чувством понять, что это не так.

Рот марсианина застыл в немом крике. Откинутые назад крылья почти целиком ушли в стену, на поверхности остались только кончики и места соединения с мышцами выгнутой спины. Голова была повернута набок, клюв раскрыт, глаза походили на хвостатые кометы из бледного агата. Из стены торчали когти одной из конечностей. Труп был заключен в материал, из которого был сделан корпус. Похоже, марсианин бился в предсмертной агонии, погружаясь в стену все глубже.

Я отвел глаза и окинул взглядом всю поверхность перед собой, все беспорядочное нагромождение выступающих частей, и наконец осознал, на что смотрю. Стены вокруг впадины причального дока – все они, все эти многочисленные пузыри – были одной большой могилой, паутиной, в которую угодили тысячи и тысячи марсиан. Все они погибли, заживо погребенные в субстанции, которая здесь кипела, пенилась и лопалась, когда…

Когда что?

Катастрофа была за пределами моего воображения. Я не мог представить ни оружия, с помощью которого можно устроить такое, ни обстоятельств конфликта между двумя цивилизациями, настолько превосходящими маленькую империйку человечества, построенную из крошек с чужого стола, насколько мы превосходим чаек, чьи трупы качались на волнах возле Заубервиля. Я не мог понять, как такое могло случиться. Я видел лишь результаты. Я видел лишь мертвых.

Ничто никогда не меняется. Сто пятьдесят световых лет от дома, а вокруг то же самое говно.

Видимо, это какая-то универсальная, мать ее за ногу, константа.

Граната отскочила от тела еще одного вросшего в стену марсианина в десяти метрах от меня, подпрыгнула вверх и взорвалась. Я откатился в сторону. По спине застучали осколки, а один пробил костюм чуть ниже плеча. Резкая боль в ушах от перепада давления. Я вскрикнул.

Да пошло оно все нахер.

Врубив импеллеры, я выскочил из укрытия, не отдавая себе отчета в том, что собираюсь делать. Каррера был меньше чем в пятидесяти метрах от меня. Я увидел огонь «санджета», перевернулся на спину и нырнул в колодец причального дока. Вслед мне донесся голос Карреры, почти что смеющийся:

– Куда это ты собрался, Ковач?

За спиной что-то взорвалось, и двигатель заглох. Спину ожгло жаром. Долбаный Каррера с его вак-комовскими навыками. Но с хорошей остаточной скоростью и, не знаю, возможно, с частичкой удачи, переправленной из мира духов мстительной тенью Хэнда – он же тебя как-никак пристрелил, Мэтт, а ты как-никак его проклял, – просто чтобы подмаслить судьбу…

Я под косым углом прошел сквозь атмосферные барьеры причального дока, ощутил тяжесть гравитации и впечатался в змеиные кольца стены. Стена отбросила меня назад, и мой собственный резко обретенный в гравитационном поле вес увлек меня вниз. Я рухнул на палубу, оставив за собой шлейф дыма и пламени от разбитой рамы импеллера.

Какое-то мгновение, длившееся вечность, я неподвижно лежал в гулкой тишине дока.

Потом до моих ушей неожиданно донесся странный булькающий звук. Лишь через несколько секунд я понял, что это мой собственный смех.

Вставай, Такеси.

Ой, да прекрати…

Он точно так же может прикончить тебя и здесь, Так. ВСТАВАЙ.

Я оперся на руку, попытался подняться. Не та рука – сломанный локоть влажно согнулся внутри экзокостюма. Натруженные мышцы и связки отозвались болью. Я перекатился на другой бок, хватая ртом воздух, и попробовал другую руку. Лучше. Экзокостюм слегка засипел, с механизмом явно было что-то не в порядке, но на ноги меня он поднять смог. Теперь избавиться от обломков, болтающихся на спине. Аварийный сброс еще работал более-менее. Я высвободился. «Санджет» запутался в раме, и, сколько я не тянул, вытащить его не смог. Какое-то время я продолжал отупело дергать за трос, наконец сообразил отстегнуть его и нагнулся, чтобы достать «санджет» с другой стороны.

– Ну лад… …вач, – внешние стены экранировали сигнал, и голос Карреры то и дело прерывался. – Пусть бу… по-тво…

Он спускался за мной.

«Санджет» не поддавался.

Брось его!

И стрелять из пистолета? В полисплав?

Оружие – только приспособление, раздраженно воскликнула в моей голове Вирджиния Видаура. На самом деле убиваешь и уничтожаешь ты сам. Оно не часть тебя. Брось!

Ну ладно, Вирджиния, слегка усмехнулся я. Как скажешь.