— С рассветом надо ждать атаки, — сказал Завойко Изыльметьеву, следя в подзорную трубу за вражескими кораблями, которые уходили за мыс Клостеркамп.

Но контр-адмирал ошибся. Ни 9-го, ни 10 мая англичане и не думали нападать. Наоборот, скрылись за линией горизонта.

Командовал этой группой кораблей капитан-командор Чарльз-Джильберт-Джон-Брайдон Эллиот. Увидев, как решительно настроены русские, он поостерегся нападать своими силами и отправил бриг в Японию, где под началом адмирала Стерлинга собралась часть Китайской эскадры для блокирования Охотского моря и северной части Японского. Фрегат и корвет остались контролировать выход из залива в южную сторону: Эллиот, как ни странно, не знал об открытии Невельского и по-прежнему считал Сахалин полуостровом, и, по его мнению, если русские решатся уйти из залива, то у них один путь — на юг.

Тем временем Василий Степанович, который все эти дни был хмур и задумчив, собрал на «Оливуце» военный совет в составе капитана второго ранга Изыльметьева, капитан-лейтенанта Назимова, командира «Двины» капитан-лейтенанта Чихачева, командира «Иртыша» капитан-лейтенанта Гаврилова, командира «Байкала» капитана корпуса штурманов Шарыпова. Вопросов было много, но главным оставался один: что делать, если флотилия подвергнется нападению. Драться до последней крайности, как того требует Морской устав, решил совет.

— Драться мы, конечно, будем, помолчав, сказал Завойко, — если того потребуют обстоятельства, но лучше, если скрытно уйдем к мысу Лазарева и там дождемся возможности войти в Амур. Героизм — штука хорошая, но я предпочитаю поберечь людей и корабли.

К счастью, 14 мая прибыл лейтенант Овсянкин, уходивший на рекогносцировку льдов на боте боцмана Новограбленова. Он сообщил, что путь к мысу Лазарева свободен.

Задумчивость Завойко как рукой сняло. На корабли был немедленно отправлен приказ: на рассвете, используя утренний бриз, выходить в море и идти на север. Следовать за «Оливуцей», на борту которой имеется единственная карта течений, мелей, банок и прочих опасностей Татарского пролива вплоть до лимана.

Господь, похоже, не оставлял своим вниманием русскую флотилию, и с вечера на море опустился густой туман. К утру он слегка поредел, но видимость была не больше 3–4 кабельтовых. Впрочем, ее вполне хватило, чтобы кораблям выйти из залива, прижимаясь левым бортом к среднему острову, и кильватерной колонной, имея во главе «Оливуцу», уйти в северном направлении.

Несколькими часами позже, когда уже взошло солнце, и туман поднялся вверх, что обещало плохую погоду, с английского фрегата «Сибилла», на котором держал флаг командор Эллиот, заметили шхуну, шедшую к побережью.

— Похоже, американцы, — сказал старший офицер фрегата, несший утреннюю вахту. В подзорную трубу он разглядел на гафеле звездно-полосатое полотнище. — Будем досматривать, сэр? — обратился он к командору, как раз вышедшему из своей каюты, Эллиот взял трубку, посмотрел: шхуна явно английского типа, вооружения на борту нет, если не считать пушчонок на носу и корме, которые имеются у всех купцов для защиты от пиратов, но, как говорят джентльмены, «beware of a silent dog and still water»[94], а потому лучше проверить.

— Дайте сигнал, чтобы остановились, и пошлите катер: надо удостовериться, что это действительно американец.

Пока давали сигнал и готовили к спуску паровой катер, налетел шквалистый ветер, на волнах закудрявились барашки, и командор не стал напрягать своих людей:

— Отставить! Пусть идет, куда шел. Если к русским, то мы там его и возьмем за жабры.

«Американец» а точнее, шхуна «Уильям Пенн» действительно шел в Де-Кастри. Правда, если бы командор знал, кто находится на его борту, то вряд ли бы к встрече с ним отнесся так благодушно. А находились на нем 150 матросов и 8 офицеров фрегата «Диана» со своим командиром — капитан-лейтенантом Степаном Степановичем Лесовским. «Диана», пришедшая на замену «Паллады», погибла в Японии в декабре во время цунами. Команда спаслась, но вынуждена была добираться до российских берегов частями. Первая партия во главе с Лесовским зафрахтовала случайную шхуну, на которой добралась до Петропавловска уже после того как там побывала англо-американская эскадра. В Петропавловске наняли шхуну «Уильям Пенн» и на ней отправились вслед за флотилией Завойко. Зашли в Императорскую Гавань, но там стояла лишь ободранная «Паллада», а на пути к Де-Кастри попались на глаза англичанам. Капитан шхуны Энквист приказал русским спрятаться в трюме, надеясь обвести англичан «вокруг мачты», но этого не потребовалось. Узнав в Де-Кастри, что флотилия ушла к мысу Лазарева, капитан страшно удивился. Оказывается, Энквист тоже не знал об открытии Невельского.

— Там же перешеек, тупик, — сказал он, когда Лесовский предложил плыть на север.

— Мы вас на руках перенесем, — улыбаясь, заверил его капитан-лейтенант. — правда, двигаться надо осторожно: много мелей.

Восемнадцатого мая шхуна догнала караван Завойко и вместе с ним пошла к проливу Невельского.

Вторая группа экипажа «Дианы» — 284 человека под началом лейтенанта Мусина-Пушкина — отправилась к берегам Сибири на бременском бриге на месяц позже и 20 июня у Сахалина была захвачена в плен английским пароходом. Она вернулась в Россию через Англию уже после подписания мира.

Третья партия с вице-адмиралом Путятиным своими силами построила шхуну, названную «Хэда» в честь помогавшего русским селения. В конце апреля Путятин вышел на ней в море, обогнул с юга Японию и пришел в Петропавловск, где узнал об уходе нашей флотилии. Он, естественно, направился в Татарский пролив, огибая Сахалин с юга, и в проливе Лаперуза едва не столкнулся в тумане с неприятельским кораблем: прошел у него под самой кормой. Самое удивительное, что остался при этом незамеченным. Восьмого июня «Хэда» появилась в Николаевском.

Шестнадцатого мая командор Эллиот решил проверить, как он выразился, «самочувствие русских»: фрегат и корвет подошли к заливу. Англичане не поверили своим глазам: русские корабли исчезли! И военные, и транспорты, и даже маленький бот! Не было, кстати, и американской шхуны! Предчувствие провала сжало сердце Эллиота. Переполненный негодованием командор приказал высадить десант и во что бы то ни стало узнать у людей, копошащихся на берегу возле каких-то жалких строений, куда пропала целая флотилия.

А в Александровском посту при виде двух многопушечных чужих кораблей поднялся переполох. Слава богу, все «камчадалы» благополучно успели уйти в Кизи. Правда, пропал казак Устюжанин с арестованным Любавиным. Лейтенант Мацкевич со своими матросами и постовыми казаками обрыскал окрестности, хотя и понимал, что это бесполезно, и ушел ни с чем. Остались на посту шесть казаков и больной командир — что они могли противопоставить мощному врагу? Правда, был еще восьмой, гражданский, Степан Шлык, напросившийся поработать топориком — уж больно ему не понравились строения поста, — но его как раз понесло в лес выбирать деревья, пригодные для строительства.